Уроки оптимизма
Аристотель утверждал, что человек существо разумное, и хотя, глядя на мир и на улицу, в это трудно поверить, попытки осмыслить происходящее не прекращаются. Нет библейских пророков, Маркса и Линкольна, но на книжном рынке в достатке литературы с философскими амбициями и есть свои селебрити.
В аэропортах Европы, Америки и Азии стопки книг Юваля Харари, числом поболее, чем Стивена Кинга. Вот даже в глубинке Пенсильвании, где я провожу вирусное лето, в «Волмарте» несколько его бестселлеров.
Звездой первой величины Харари стал после выхода в 2011 году его книги "Sapiens: краткая история человечества". Это были лекции для его студентов, но книга оказалась изданной миллионными тиражами, на 50 языках. Мировыми бестселлерами стали его "Краткая история завтрашнего дня" (Он предрекает мир без войн, всеобщее счастье, бессмертие) и «21 урок для XXI века» (Наука и образование позволят избежать ошибок прошлого и построить рациональный мир).
Харари пытается ответить на насущные вопросы: почему либеральная демократия в кризисе; будет ли новая мировая война; возможен ли дальнейший прогресс; какая цивилизация будет доминировать - Запад, Китай, ислам; держать ли двери открытыми для иммигрантов; может ли национализм решить проблемы неравенства и климата; чему учить детей; что означает подъем Дональда Трампа; что делать с эпидемией фейк ньюс.
Харари производит впечатление скромного человека, но, похоже, Иисус и Маркс ставили перед собой более ограниченные задачи. Автор пишет, что мир полон шума и неопределенности, что современная цензура работает не путем блокады информации, а наводняя ее фейками, а люди заняты повседневными нуждами и не могут об этом думать. Новый пророк взял на себя заботы подумать за них.
Большинство пророков озабочены перспективой апокалипсиса, Харари тоже говорит об опасностях и вызовах. Он убежден, что человечество одолеет и вирус, и другие вызовы, но предупреждает, что целые страны могут стать подопытными кроликами и чипы и алгоритмы для контроля поведения станут постоянной реальностью бытия. Big Data позволит подчинить все население с большим успехом, чем могли инквизиция и КГБ; технология, искусственный интеллект могут стать тиранией.
Харари пишет о появлении нового класса "ненужных людей", непригодных даже для эксплуатации, но что с ними делать, непонятно, хотя автор обещает всеобщее счастье и бессмертие. Его волнует не только судьба людей, он борец за права животных, агроиндустрию считает преступлением.
Популярность и гонорары Харари вызывают раздражение многих его коллег, и не всегда причиной является зависть. Один раз я готов согласиться с автором "Нью-Йорк таймс": "Его приторные банальности не годятся в ответы". Харари жестко критиковали за то, что в российских изданиях он допустил правку, чтобы не раздражать Кремль, он неубедительно оправдывался. В либеральном лагере, в гей комьюнити Харари свой, он вполне устраивает и израильских "писников".
Как-то сотрудница "ВНС" спросила у меня, о чем и зачем Харари, я с ответом затруднился - обо всем и ни о чем, это не Тора, суть которой талмудисты могут рассказать в одной фразе. Но он хороший просветитель, в нем нет идеологического фанатизма, что есть немалое достоинство.
Харари 44 года, учился в Иерусалимском университете и Оксфорде, всерьез занимался военной историей, сейчас преподает в альма-матер. Медитирует по два часа ежедневно, месяц проводит в молчании без книг и телефона в Индии, веган. Живет в кибуце с мужем (не опечатка), религией и еврейским вопросом мало озабочен. Дети избранного народа продолжают удивлять мир и создателя.
Иконоборец Жижек
Славой Жижек, глубокий философ и блистательный эрудит, сокрушитель устоев и авторитетов, консерваторов и либералов, способен свести несовместимое и расчленить монолитную убежденность. Он ярок и интересен и в книгах о судьбах мироздания и тайнах подсознания, и в полемике о Трампе и поп-культуре. Марксист и фрейдист, борец за свободу и интеллектуальную независимость, он не отчуждает себя от Ленина и Мао. Он отвергает и тоталитаризм, и общество массового потребления, и власть толпы. Критик Израиля, но говорит его друзьям израильским арабам: "Вы живете в раю по сравнению с другими арабами".
Жижек появится на сцене небритым и непричесанным, в драной майке и старых кроссовках и, слова не сказав, переключит на себя внимание с оппонента при галстуке. Публичные мыслители берут уроки актерского мастерства, риторики. Жижек и малость не думает о своем облике и поведении, но завораживает первородной естественностью.
Ему 71 год, родился в Югославии в семье твердых коммунистов, убежденный атеист, но партия его за своего не приняла. Блестяще окончив университет, он оказался без работы.
Он глубокий знаток классической и современной философии, но всерьез относится к поп-культуре. Вот названия некоторых его книг и фильмов. "Смелость безнадежности", "Жизнь в конце времени", "Насилие", "От конца истории до конца капитализма", "Маркс. Перезагрузка", "Возвышенный объект идеологии", "Катастройка" (о Горбачевской перестройке), "Некоторые богохульные рефлексии", "Извращенная суть христианства", "Возлюби свой симптом", "Киногид извращенца".
Жижек не боится заглянуть в бездну. Его исследования извечной природы зла и насилия, мира Хичкока - нашего мира - не оставляют места для утопий, но в нем нет безысходности - жизнь стоит того, чтобы жить.
Он не ограничен разрушением стереотипов и создал целостную картину мира и человека, опираясь на богатство классической философии в той же мере, как и на ведущих мыслителей нашего времени. Он сделал философию нескучной и доказал, что философ живет не в пещере или на олимпийских высотах, а в центре кипящей жизни.
Несколько цитат дадут представление о его мышлении. "Гуманизм - это о'кей, но 99% людей скучные идиоты". (Возмутительно, но на приеме у психоаналитика многие с этим согласятся). "Если вы хотите быть счастливым, оставайтесь глупым. Те, кто понимает жизнь, никогда не счастливы, счастье - категория для рабов". (Вот и разбирайтесь, что делать с "Pursuit of Happiness"). "Мы чувствуем себя свободными, потому что у нас не хватает слов, чтобы выразить нашу несвободу". "Ужас коммунизма, сталинизма не в том, что люди делают плохо, так делают всегда, а в том, что они делают плохо и думают, что это замечательно". (Если повезет встретиться, обязательно спрошу: а что, от инквизиции до либерализма по-другому?).
"Показатель подлинной любви - вы можете оскорблять друг друга". "Если у вас есть причина любить кого-то, значит, вы не любите".
Интервьюеры часто спрашивают собеседников, с кем бы они хотели поговорить; чтобы выглядеть умными, называют Сократа, Леонардо да Винчи, Ганди, сожалеют, что не с кем среди живых. Но и сегодня мир не без мыслящих людей, поговорить с Жижеком - как живой воды напиться.
Горе от ума
На руинах Союза нет отделов идеологии и пропаганды, много слов о духовности и возрождении, но в культуре оргия пошлости и невежества.
Но есть Быков. Его числят в либеральной оппозиции, но можно считать и реакционером: тоскует о Союзе, ценит его достижения в науке и образовании, христианин-ортодокс, полуеврей, но Израилю не друг, верит, что спасение придет не от Запада, а от российской молодежи. Мог бы вполне профессорствовать в Лиге плюща, но учит в обычной школе.
Быков плодовитый поэт и писатель, но по меркам российской традиции не первого ряда. В литературной критике его заслуги бесспорно велики, особенно хороши работы о Пастернаке, Маяковском, Окуджаве, Чехове. Но, разбирая Толстого или Гоголя - стихии, вечные сюжеты и героев, - он может такое наворотить, что диву даешься. Он пытается быть, как водится у писателей на Руси, провидцем, его пророчества в компьютерной памяти и критики злорадно напоминают о провалах с прогнозами. При огромной популярности и малых гонорарах мечется с выступлениями, куда ни позовут, не всегда успевая свериться с Википедией.
Но Быков как никто другой умеет заинтересовать и думающего о будущем страны подростка, и его обнищавшую бабушку с опытом читательницы толстых советских журналов и самиздата, и президента Чечни, и новобогача, которому хочется сойти за интеллигента.
Помню, Джонатан Брент, директор Центра еврейской истории в Нью-Йорке, пригласил Быкова рассказать об Исааке Бабеле. Бабеля хорошо знают в Америке, Брент эксперт по его творчеству, но Быков сумел, хоть и трудней на английском, открыть писателя заново, не как жертву - как победителя.
У Быкова феноменальная память и эрудиция, фантастическая скорость мышления, способность увидеть неочевидные связи и противоречия, блистательная устная речь, колоссальный опыт полемиста, который позволяет знать, что скажет оппонент, до того, как тот рот открыл. Он не подавляет, а заставляет думать и спорить.
Он вывел русскую литературу из агитпропа и оградил ее от нигилизма, показал ее место в мировой литературе и не скатился при этом ни в националисты, ни в космополиты. Учителя всей страны получили учителя словесности.
Быков производит впечатление самоуверенного человека, но вера, талант, заслуги не сделали его счастливым. Он не безразличен, когда бездари имеют большие тиражи и гонорары, когда в интервью ему задают дурацкие вопросы, хоть он "не очень еврей и не очень толстый", подонки пишут антисемитские комменты. Лилипуты понимали, что имеют дело с Гулливером, а его, первого интеллектуала, держат в шутах гороховых. Пример Сократа и Иисуса его не утешает. У него семья, многие хотят быть в друзьях, но, кажется, он очень одинок. Мы как-то встретились на книжной ярмарке в Джавиц-центре, выступала какая-то литераторша, несла чушь несусветную, Быков страдал в президиуме. Я спросил, зачем он тут. "Утром я написал 20 страниц, вечером два выступления, скучно".
Наверное, ему и в оппозиции скучно и неуютно. Как-то он сказал: позвали бы, убрал бы всех лучше Соловьева. (Патриотическая звезда российского ТВ). Как-то он сопоставил, не знаю зачем, Соловьева российского с Соловьевым американским. Российскому было все равно, а американский обиделся и на целой газетной полосе объяснил критику завистью к его писательской продуктивности. Опередить в продуктивности Быкова никому не удавалось, и равным себе, кроме Мережковского, он считает немногих. Ну и говорил бы с равными на равных.
Я очень благодарен Дмитрию Львовичу. В карантинном заточении я прослушал все его выступления на Интернете, и хотя я учил русскую и мировую литературу в МГУ, где и он учился, такого профессора у меня не было.
