Из их рассказов складывается картина жизни Нью-Йорка в период эпидемии: паника соседствует с доблестью, а растерянность с готовностью помогать людям. Новые условия существования стали теперь нашей общей реальностью, частью большого города.
Алекс И., сотрудник нью-йоркской полиции (NYPD):
- Оказалось, что в полиции не существует свода правил на случай эпидемии, и мы не были готовы работать в таком режиме. Даже самое элементарное – ношение маски – уже само по себе является нарушением устава, потому что сотрудникам полиции нельзя закрывать лица. Поэтому сейчас пришлось вносить экстренные изменения в устав. При этом первые пару недель не было защитных средств вообще, приходилось выкручиваться самим. Использовали то, что было под рукой, даже шлемы-«балаклавы», которые натягиваются и закрывают нижнюю часть лица. Очень выручали ребята из «Скорой помощи», которые относятся к пожарной службе (FDNY EMS), делились с нами чем могли. Мне по дружбе досталась пачка перчаток например. Наши коллеги-полицейские, китайцы по национальности, достали по своим каналам маски. Вообще у меня такое ощущение, что они уже знали, что нас ждет. Они ведь перезваниваются со своими родными, ездят в Китай в отпуск, поэтому были лучше подготовлены к происходящему, чем мы все.
Из-за нехватки защитных средств очень многие коллеги заболели. По моим прикидкам, у нас в участке переболело 50% полицейских; разговаривал со знакомыми из других отделов – у них такая же ситуация. Надо отдать должное руководству NYPD: как только все началось, сразу разрешили людям в возрасте или с хроническими заболеваниями работать из дома, перевели их на «бумажную» работу. А молодые патрульные, переболев, сейчас возвращаются в строй. Благодаря этому удалось сохранить почти весь личный состав (по данным на сегодняшний день, от COVID-19 погиб 31 нью-йоркский полицейский. – Ред.). Через пару недель начали раздавать средства защиты. Сейчас у нас есть средства для дезинфекции рук, перчатки и разные маски. Каждое утро, заступая на дежурство, я беру в участке 3-4 простые хирургические маски и одну маску N95. В хирургических мы сидим в машине, а в маске N95 долго не походишь, так что я ее надеваю, когда предстоит непосредственный прямой контакт с людьми.
Я бы не сказал, что наша работа сейчас сильно усложнилась, просто поменялась специфика. Так, раньше было много краж, воровства в магазинах, уличная преступность. Например, был у нас в районе один воришка, который регулярно таскал что-то по мелочи из сети аптек Duane Reade. Когда его ловили, сразу раскрывали 5-6 краж, совершенных им же. Поскольку воровство было некрупным, судья ему давал несколько суток, он выходил – и по новой. Причем мы все его знали, сотрудники аптек его знали, и он тоже знал, что его знают, но вот не мог удержаться, что ли. А с марта про него не слышали ничего. Наверное, где-то дома сидит на карантине. Из-за того, что люди самоизолировались, картина преступности изменилась. Стало больше краж со взломом – все непродовольственные магазины, салоны, офисы закрыты, грабители этим пользуются. Так что мы непременно теперь каждый день объезжаем, проверяем сохранность зданий. Кстати, заодно следим, чтобы подпольно никто не работал. Если обнаружится, что кто-то открыл свое заведение, то это серьезное нарушение, его владельцу грозит наказание вплоть до отобранной лицензии и закрытия бизнеса. Еще стало больше вызовов в связи с семейным насилием из-за того, что все сидят по своим квартирам. Хочу отметить, что к домашнему насилию в Нью-Йорке относятся гораздо серьезнее, чем к кражам. Если воришек мы задерживаем, оформляем и потом они могут гулять до назначенного заседания суда, то тех, кто поднимает руку на своих домашних, даже если не нанесена серьезная травма, мы сразу арестовываем и привозим в суд. Такие правила в отношении семейного насилия введены давно и действуют даже сейчас, когда суды тоже «на карантине».
После того, как мэр города Деблазио издал указ о соблюдении социальной дистанции, в наши обязанности входит наблюдать за его выполнением. Сами мы, как правило, инициативу не проявляем и без необходимости не лезем. Жители Нью-Йорка и так, скажем, не очень любят полицейских, поэтому нам лишний раз нарываться на неприятности не нужно. Если идет человек по своим делам, то и мы проедем мимо. Сидит парочка – ну и пусть сидит. Максимум, можем подойти и выдать таким людям маски, если у них их нет. У нас нет цели «арестовать всех». Но мы обязаны в течение 45 минут отреагировать на жалобу, и вот таких вызовов по телефонным звонкам очень много. Например, недавно позвонили: на ступеньках подъезда многоэтажного дома сидят пятеро мужчин, болтают, отдыхают, все без масок, а жители не могут попасть к себе в квартиры. Мы приехали, попросили надеть маски, разойтись. Как правило, люди слушаются. Если отказываются, мы выписываем штраф, но это очень редко бывает. За время эпидемии, насколько я знаю, в городе всего выписали около 400 штрафов. Да и относятся к этому так, несерьезно. Смотрите, по этим штрафам в течение нескольких месяцев должно быть назначено судебное заседание. То есть, допустим, штраф я выписал сейчас, решение будет в сентябре. Учитывая, что суды в Нью-Йорке очень либеральные и лояльные, то и штраф будет небольшим, в размере 20-50 долларов за нарушение социальной дистанции. Поэтому это не тот случай, когда полиция будет активно усердствовать. Ну не хотят люди заботиться о своем собственном здоровье, что же поделать?
Был случай, когда уговаривали разойтись хасидов (религиозных евреев. – Ред.), которые собрались отпраздновать свадьбу. 200 человек! С хасидами, кстати, особых проблем нет, с ними можно договориться, они более-менее слушаются, расходятся. Другое дело, например, с теми афроамериканцами, которые устраивают шумные вечеринки, причем любят это делать почему-то по ночам. В итоге половина квартала гуляет на этих вечеринках, а вторая половина звонит нам с жалобами. Мы приезжаем, тоже уговариваем разойтись. Поймите, мне не нужны неприятности, мне нужно решить проблему, чтобы не было жалоб. И вот мы с ними разговариваем, а они очень часто начинают препираться, считают, что знают законы лучше тебя, доказывать что-то, возмущаться. У меня нет времени и желания с ними спорить, ведь наверняка в этот самый момент кому-то нужна моя помощь, кого-то грабят или бьют. Поэтому мы можем задержать, например, за сопротивление полиции. Об этом часто пишут в СМИ, и в обществе такой негатив идет против нас… Но мы не стремимся арестовывать изначально! С русскоязычными, кстати, тоже довольно просто. В основном «наших» задерживают за вождение в нетрезвом виде, а сейчас, когда все сидят дома, такие случаи редкость. «Наши» любят устраивать вечеринки, но делают это у себя дома, а не на улице, поэтому и жалоб в разы меньше. Ну, тогда это на их страх и совесть, хотят рисковать здоровьем – их дело.
Много звонков к нам поступает от врачей, от людей, которые живут в других районах и просят проверить их родственников. Недавно позвонил доктор, два дня не мог дозвониться до своего пожилого пациента. Мы поехали проверять, стучали в дверь долго, уже собирались звонить и вызывать особую команду, чтобы вскрыть двери. Но удалось найти риелтора, который нас впустил. К счастью, дедушка оказался жив, просто немного глуховат и не слышал ни звонков телефона, ни нас. Учитывая, что в самый разгар эпидемии мы по 5 раз за день ездили констатировать смерть на дому, найти этого старичка живым и здоровым было действительно замечательно, так что тот вызов я запомнил.
Аля Трофимова, персональный покупатель («шоппер»):
- Я уже много лет работаю «шоппером» в компании «Инстакарт». Поскольку мы с семьей много переезжаем по работе мужа, то мне удобно подрабатывать таким образом. Изначально предполагалось, что компания будет оказывать услуги обеспеченным людям, которые много работают и не успевают ходить по магазинам. Потом и другие категории населения поняли, что это удобно: не надо тратить время на покупки, вместо этого можно просто побыть с семьей, друзьями или заняться своими делами. А у кого-то, например, нет машины и поэтому сложно выехать и закупиться в каком-нибудь гипермаркете.
Раньше «Инстакарт» предлагал удобные условия и для клиентов, и для нас. Например, заказчикам была гарантирована двухчасовая доставка. А еще существовал рейтинг «шопперов»: заказчики выставляли нам определенное количество звездочек, тем самым оценивая нашу работу. У кого был высокий рейтинг, тот получал преимущество и мог выбрать наиболее выгодные заказы. Мой опыт, скорость и отличный рейтинг позволяли мне зарабатывать в районе $50 в час. В связи с эпидемией ситуация изменилась. Поскольку все сидят дома, то и количество заказов резко выросло, что, с одной стороны, хорошо. С другой – наша профессия сейчас одна из самых популярных, потому что это прекрасная возможность для тех, кто потерял работу в связи с кризисом. Тем более что для того, чтобы стать «шоппером», нужно немного: пройти проверку на наличие криминального прошлого, иметь номер социального страхования (SNN), водительские права и средний уровень английского. Если с этим у вас все в порядке, но, например, нет еще разрешения на работу, вы все равно сможете устроиться «шоппером». Конечно, потом это может вам аукнуться при легализации, но сейчас, когда ситуация практически безвыходная, для многих это способ поправить материальное положение. Знаю, что «Инстакарт» наняли около 500 тысяч человек по всей стране! Чтобы создать равные условия для тех, кто работает «шоппером» давно, и тех, кто только что пришел, компания отменила рейтинги, и теперь заказы разбираются по принципу «кто увидел, тот и взял». Чем, к сожалению, воспользовались недобросовестные люди, разработали компьютерные программы, так называемые «боты», которые воруют самые выгодные заказы. Конкуренция высокая, и теперь я мониторю заказы постоянно! Встаю очень рано, предпочитаю делать покупки в первые часы открытия магазинов, так больше шансов, что на прилавках есть все, что заказали клиенты, что овощи-фрукты свежие, не залежавшиеся.
Когда вы поступаете на работу «шоппером», вам присылают фирменный бейджик и кредитную карту компании «Инстакарт». Как правило, в крупных гипермаркетах типа Costco для нас есть отдельный вход, куда впускают по этим бейджикам. Расплачиваясь на кассе, мы даем карточку «Инстакарт», куда зачислены средства клиента. Таким образом, мы не имеем дела напрямую с кредитными или дебитными картами наших покупателей. Поэтому не бойтесь, что «шоппер» может украсть вашу банковскую информацию, это невозможно. Если карта «Инстакарт» не срабатывает, мы можем расплатиться своей собственной кредиткой, а компания потом возвращает нам деньги.
Кстати, «шопперы» могут заказать у компании бесплатные наборы с масками, перчатками и градусником. Но сотрудники, которые их получили, говорят, что качество и количество оставляет желать лучшего. Мне повезло, у нас дома оказался набор масок N95, купленный еще до карантина для ремонта. И перчатки у меня были всегда, потому что когда работаешь «шоппером» и целыми днями выбираешь продукты, таскаешь коробки, руки надо беречь. Так что сейчас у меня все есть. Волосы я забираю под кепку или бандану. У меня с собой раствор с хлоркой, который я делаю сама, им я обрызгиваю ручки машины, багажник, руль, кошелек, телефон. В магазинах все соблюдают дистанцию, в некоторых установлены пластиковые или стеклянные перегородки между нами и кассирами. Дома переодеваюсь в гараже, вещи сразу кидаю в стирку, сама бегу в душ – и только после этого готова к встрече с домашними.
Количество заказов каждый день разное, в среднем я беру от 5 до 7 в день. Поскольку я в этой профессии давно, то знаю, что для хорошего «шоппера» очень важно лично общаться с клиентом. Все общение происходит в онлайн-чате компании, и покупатель получает автоматическое уведомление, когда его «шоппер» начинает делать покупки. Но я предпочитаю писать дополнительно: «Здравствуйте, меня зовут Аля, я ваш «шоппер»! Приступаю к выполнению заказа, будьте, пожалуйста, на связи». Это создает необходимый уровень доверия. Есть «шопперы», которые не хотят искать заказанные товары, не хотят придумывать какие-то варианты замены (например, нет красных помидоров, но есть помидорки черри), они ленятся – и сумма заказа в таком случае уменьшается, соответственно, и чаевые самого «шоппера» тоже. Я часто делаю фотографии, присылаю их в чат покупателю, спрашиваю, хочет он именно этот сорт сыра или другой; могу написать: «Сейчас в магазине появилась туалетная бумага, в вашем списке ее нет, не хотите ли, чтобы я для вас ее взяла?». Перед тем как идти на кассу, я обязательно интересуюсь у своего заказчика, хочет ли он что-то еще добавить в корзину. Может, ему нужна сметана, а он забыл ее указать в списке? С одной стороны, конечно, это увеличивает сумму заказа и мой процент. С другой – я люблю свою работу, мне доставляет удовольствие сам процесс, возможность помочь людям, которые вынужденно сидят дома.
«Инстакарт» платит «шопперу» фиксированную сумму в зависимости от количества товаров и потраченных миль, плюс чаевые от клиента. Чаще всего чаевые - это определенный процент от суммы чека, поэтому в условиях эпидемии, когда на полках не хватает товаров, чаевые могут заметно сократиться. Отношение к нам среди клиентов разное. Например, сумму дополнительных чаевых, которые вы платите онлайн, можно как повысить, так и понизить в течение трех дней после выполненного заказа. Однажды мне таким образом убрали чаевые вообще, под ноль. При этом заказ я привезла к очень богатому дому, в район, где живут весьма обеспеченные люди. А был случай, когда человек мне дал сто долларов чаевых при том, что общая сумма заказа была даже чуть меньше ста долларов. Иногда оставляют дополнительные чаевые в конвертах около двери, это тоже всегда очень приятно. Неоднозначное отношение к нам в русскоязычной общине. Для многих наших иммигрантов работа в сфере услуг – это что-то стыдное, недостойное, низкооплачиваемое. Как многие наши иммигранты мне говорят: «Как ты, взрослая женщина, можешь работать «шоппером», это же развлечение, подработка для подростков». Я на такие упреки всегда отвечаю, что в Америке любой труд ценят и уважают, стыдно не работать как раз!
И чаевые наши не любят давать. Они считают, что раз платят за сам заказ, то все, этого уже достаточно, не понимают, что компания не платит нам полную зарплату. И при этом они же самые привередливые клиенты! Почему-то среди наших очень популярны авокадо, так придирками замучают: «А авокадо точно свежий? Не мятый? Если черные точечки, не берите! Сфотографируйте его! А теперь с другого бока!». Понятно, что «шоппер» и так максимально старается, проверяет срок годности, свежесть и так далее, но три часа ковыряться в коробке с авокадо, пересчитывая черные точечки, зная, что при этом ты получишь минимальные чаевые, очень обидно. Поэтому у нас тоже есть свой негласный «черный список» клиентов, которых опытные «шопперы» не берут ни за какие коврижки.
Наза Агаева, учитель:
Когда в Нью-Йорке закрыли школы 13 марта, я была учителем на полставки. И оказалась не у дел. 17 марта мне, как и другим коллегам, пришло письмо от Департамента образования (DOE), в котором сообщалось, что с 23 марта будут открыты REC (Regional Enrichment Centers). Так называют образовательные центры, которые открыли на базе некоторых государственных школ для детей «ключевых» сотрудников – врачей, полицейских, пожарных, коммунальщиков и так далее. Всего таких центров в городе Нью-Йорке на тот момент было около 80. Нас звали записаться добровольцами и идти преподавать. Конечно, я задумалась об определенных рисках, тем более что у меня самой дома трое детей. Судя по всему, задумалась не только я одна. Желающих выйти на работу было не так много, поэтому такие письма-призывы приходили еще несколько раз. И тут во мне сыграло наше советское воспитание, когда «грудью на амбразуру», «если не я, то кто же» и так далее – тем более что письма были написаны в очень пронзительном тоне, взывали к гражданской совести и долгу. В общем, я записалась. Думаю, что отбора преподавательского состава не было, поскольку мало кто откликнулся, и брали всех подряд. Так, например, в том же центре, в котором я работала, со мной были не только профессиональные учителя, но и студенты педагогических факультетов колледжей.
Сначала не было понятно, кого мы будем учить. Изначально в DOE не знали ни возраста учеников, ни предполагаемых размеров классов. Все делалось в страшной панике, буквально «на коленке», с нуля. Как оказалось, не все родители, которые зарегистрировали своих детей, решили их привести в центры. Ситуация менялась ежечасно, кто-то отказался потому, что вчера скончался сосед или знакомый и кошмар стал уже более предметным и ощутимым. Кто-то заболел и не смог выйти на работу. Причин масса, но в итоге учеников оказалось меньше, чем ожидалось.
И вот 23 марта, мой первый «военный» рабочий день. Школа мне досталась в Бруклине, но не близко к дому, добираться пришлось бы с пересадкой на метро и автобусе. На тот момент об использовании общественного транспорта и речи быть не могло, ввиду риска подцепить там вирус, поэтому меня возил муж. Кстати, транспортные расходы учителей DOE не покрывает, то есть как мы должны добираться до места работы – это исключительно наши проблемы. Работа предполагалась в две смены - с 7:30 утра до 1:30 дня и с 12:00 дня до 6:30 вечера (рассчитывали, что детей будет больше). Мне досталась вечерняя смена. В назначенный день я приехала на работу при полном «параде»: маска N95, два слоя перчаток, санитайзеры во всех карманах. Уже в фойе самой школы меня удивило отсутствие масок у офицеров службы безопасности и остальных учителей. Кроме меня, в маске был только один молодой педагог, студент, который, видимо, почувствовав себя белой вороной, втихаря ее тоже стянул. Я держалась до победного конца, осознавая, что нахождение в закрытом помещении без маски непростительное разгильдяйство, по крайней мере для меня, матери троих детей. Нас выстроили в коридоре для переклички до того, как распределили по классам, что дало мне возможность рассмотреть моих боевых товарищей. Среди решившихся работать с детьми было, кстати, больше учителей-мужчин. Возможно, это связано с тем, что женщины-педагоги предпочли остаться дома со своими детьми. Нас развели по классам, не больше двух-трех взрослых на помещение. Одно из правил гласило, что в комнате не может находиться больше 6 человек, включая учеников.
Детей было откровенно мало, особенно в мою первую неделю, по два-три ученика. Это были дети пожарных и медсестер. Одну девочку привели неработающие родители, решив использовать нас в качестве бесплатных нянь. Но, как выяснилось, отказывать в таких случаях нельзя, хотя это странно – ведь школы открыты только для детей «ключевых» работников. Видимо, разрешили потому, что детей было мало. В классах были дети разного возраста, деления по возрастам как такового не было. Под моей опекой находилось трое учеников: второклассник, третьеклассник и та самая девочка из киндергартена, которую привели родители, чтобы «отдохнуть» от ребенка.
В наши задачи входило максимально эффективно помогать ученикам справляться с их дистанционно преподаваемыми классами, а затем с домашним заданием. При этом, конечно же, нужно было постоянно стараться соблюдать дистанцию, что было крайне затруднительно. Также мы постоянно напоминали детям: пора мыть руки! Мы и сами постоянно мыли руки, и с опаской косились друг на друга. Хочу заметить, что изначально нам DOE не предоставил ничего – ни масок, ни перчаток, ни средств для дезинфекции! Только через две недели, когда мы уже активно возмущались, нам принесли по бутылке очищающего средства в класс. И все! В конце третьей недели неожиданно пришел «дед мороз» из местного отдела образования с большим прозрачным мешком, в котором на дне горделиво и значимо стопочкой лежали одноразовые маски. Нам выдали по одной и приказали быть в них в течение всего дня. Аллилуйя!
Ученикам в центрах предоставлялось трехразовое полноценное питание. Подносы с едой разносились персоналом кухни по классам, где дети и ели, чтобы избежать общих походов в столовую. Насколько я понимаю, еда заранее привозилась в больших термосумках на весь день, кухня при школе не функционировала. Четкого расписания не было, но приблизительно в 3 часа дня надо было выводить детей погулять на внутренний школьный двор, если позволяли погодные условия. Это самое трудное время, потому что дети не в состоянии шагать по периметру, как заключенные, с соблюдением дистанции. Они бегали и играли, катались с горок и гоняли мяч. Спасало то, что все происходило на открытом воздухе. Начиная со второй недели моей работы в центре мы стали водить детей в школьный спортзал, где они под руководством физрука выполняли разные упражнения и просто дурачились. Там соблюдать дистанцию было, конечно, проще, чем во дворе. Учеников забирали в разное время, но, как правило, к 6 часам вечера я уже была свободна.
Сейчас, поскольку учеников мало, такое количество открытых центров признано нецелесообразным. Их начали укрупнять и объединять, нам предложили перебираться на новое место работы. Добираться туда мне было бы еще труднее, да и мои собственные дети требовали внимания, так что я отказалась.
Сейчас много говорят и пишут о том, что «ключевым» работникам, в том числе и нам, учителям таких центров, платят хорошие деньги с надбавками. Ерунда. Оплата рассчитывалась исходя из обычных ставок. Не говоря уже о том, что в атмосфере всеобщей растерянности с этими REC все сильно напутали, и я лично до сих пор не получила никаких денег за свою работу. Поэтому, когда вам хочется ругать учителей, взвесьте сами: риск заражения против возможной компенсации. Кстати, один доброволец из нашего состава потерял свою жизнь в битве с коварным вирусом. Это страшно.
Галина Волк, продавец:
- Я работаю в небольшом «русском» магазине. Владелец магазина выставил на прилавок упаковку с дезинфицирующими салфетками, и на этом все. Маски, перчатки – я все покупаю за свой счет, как говорит владелец магазина, «по собственному желанию». Соблюдают ли покупатели дистанцию? Нет, конечно, смеетесь, что ли. Мне кажется, нашим людям вообще ничего не страшно, их хоть сто раз упрашивай, чтобы не вставали в кассу, дыша в затылок другим клиентам, они все равно тебя не слушают.
Особого дефицита у нас не наблюдается, хотя есть небольшие сложности с гречкой, например. Это потому, что наши поставщики из стран бывшего союза тоже «на карантине», и сейчас все владельцы «русских» магазинов выгребают остатки продуктов со складов.
Любопытно, кстати, что стало больше покупателей-американцев, которые раньше в наш магазин редко заглядывали, видимо, считая его этнической экзотикой. Во-первых, американцы идут к нам за готовой едой. То ли они сами не умеют, то ли не привыкли готовить, но наши котлеты, блины, голубцы с мясом, замороженные пельмени разлетаются на «ура». Даже борщ стали брать! Во-вторых, у нас на полках всегда большой выбор макарон, круп. Смешно было, когда одна пожилая покупательница спросила, что такое гречка, почему ее так много берут другие покупатели. Американцы же не едят гречневую кашу. В общем, она взяла одну коробку на пробу – и теперь приходит к нам за ней каждую неделю.
Я думаю, что самое страшное мы уже пережили, сейчас, когда статистика заболеваний резко улучшается, очень хочется выдохнуть с облегчением. С другой стороны, я опасаюсь, что люди расслабятся, перестанут и вовсе носить маски, и тогда будет новый виток.
Владелец нашего магазина обязательно раз в неделю отвозит коробки с готовой едой и сладости в соседнюю больницу для врачей. Это наш маленький вклад в борьбу с эпидемией.
