От ненависти до любви
Старая буржуазия утвердила культ денег и потребления. Представления об успехе основывались на доходах и покупательских возможностях. На другом полюсе было богема - искатели смысла и цели жизни в духовном обогащении. Символами богемы стали парижский Монмартр, Вена начала XIX века, Виллидж и Челси в Нью-Йорке, импрессионисты, модернисты. В Союзе после революции богемные ценности ненадолго определяли новую культуру, но утвердившись, социализм отверг и буржуазный, и богемный образ жизни.
В Америке большой вражды между буржуа и богемой не было - каждый мог жить по-своему. Богема презирала буржуазную мораль, буржуазии была от того ни холодно, ни жарко. Часть богемы, выйдя, как Энди Уорхол, в ряды богатых и знаменитых, вписалась в новые обстоятельства. Мастеров Ренессанса и Пикассо на всех не хватит, балет и опера входят в набор престижного бытия, и художники и артисты, сумевшие найти место на рынке, сами нынче в числе элиты.
Но граница между сословиями сохранялась, пока бобос - молодые богатые – обратилис к богемному стилю жизни. Не отказались от зарплаты и бонусов, но при этом джинсы, майки, кроссовки, туфли без носков, еда в общем кафетерии, порой общественный транспорт. Темы разговоров - окружающая среда, органическая еда, здоровый образ жизни. Буддизм, йога, медитация. По ходу разговора Джойс, Кафка, Гинзбург, Лакан, Фуко.
Пессимистов в этой среде не наблюдается, правильный менеджмент решает все проблемы. Большинство - из новой технологии и информатики, но есть и финансисты, юристы, врачи, консультанты, спецы рекламы и пиара.
Супруги легко переступают расовые и религиозные барьеры, могут усыновить детей из социальных низов, но образование в топ-университете must have для каждого. Женятся не рано, прочно став на ноги.
Бобос повторяют вслед за Джеффом Безосом из "Амазона": "Деньги ничего не значат в моей жизни". Возможно, они и сами в это верят и утверждают, что смысл их деятельности "To make the world a better place". Интересно, что, будучи с головы до ног в новом мире технологии, бобос строго ограничивают доступ своих детей к компьютеру, телевизору и электронным играм.
Бобос культивируют рационализм, но одолеть расколотое сознание - жизнь в мире жестокой конкуренции и любовь к ближнему, - задача тупиковая. Джонатан Франзен в "Свободе" показал духовную трагедию Вальтера Барглундса: юрист либеральных убеждений, защитник малоимущих, одержимый заботой о природе, обзаведясь семьей с двумя детьми, не удержался от соблазна работать за десятикратную зарплату на угольную компанию, разрушающую Аппалачи. Ничего хорошего не получилось. В другом романе Франзена "Невинность" миллиардер, владелец сети магазинов, увлечен идеями либерального "Нью-Йоркера". Совместить два мира не получилось - дочь отвергла лицемерие отца.
Пожалуй, и сам Франзен в категории бобос. Обликом, манерами, содержанием книг, гражданской позицией - законченный либерал. Живет в райском городке Санта-Круз в Калифорнии, где общается с птицами (это его одержимость), и в Нью-Йорке, где есть все нужные для карьеры люди. Он сегодня икона и образованной молодежи, и сверхбогачей. Гонорары миллионные, настойчиво пытается пробить телесериалы по своим книгам - здесь самые большие деньги.
Бобос весьма политически активны, убеждены, что им принадлежит будущее. Но большинство живет и чувствует по-другому. В глубинке свои законы, без либеральных вывихов, в больших городах мультикультурный хаос. Но у бобос деньги и лучшее понимание системы и ее механизмов, больше инструментов влияния. Пока их статус королей вселенной непоколебим.
Бобос в раю
Дэвид Брукс написал книгу "Бобос в раю". Автор возносит своих героев до небес: "Бобос определяют наше время. Они новый истеблишмент. Их гибридная культура создает атмосферу, который мы дышим". Really? Атмосферу, которой я дышу на улицах, в транспорте и прочих местах массового скопления, создают иммигранты последних десятилетий. Она ничего общего не имеет с социальным декором, освоенным бобос. Вот уж совсем за гранью авторской фантазии: "Их моральный код дает структуру нашей личной жизни". Даже если кто-то и хотел бы подражать, где на это взять деньги и среду?
Ну вот с этим можно согласиться: "Наша образованная элита лучше просвещена, чем старые элиты". Брук имеет в виду ВАСП - белых англосаксонских протестантов с их снобизмом, замкнутостью от инородцев, амбициями на крови и религии. Брук хочет показать интеллектуальные и моральные достоинства бобос. Их большие деньги не погибель, а спасение интеллигентных ценностей. Он видит в бобос интеллектуалов - наследников Сократа; по-моему, абсурд, хотя античный философ ходил в дырявом плаще, а бобос - в драных джинсах. Брукс считает, что на новую элиту оказала влияние русская интеллигенция, искатели истины, носители гражданской ответственности. Я был бы удивлен, если бы встретил бобо, знающего о разночинцах и шестидесятниках.
Но Брук убедительно пишет об отношении бобос к работе - абсолютный приоритет, ответственность и инициатива. Это не рабы на галерах, каждодневное творчество себе в радость, игра для талантливых и сильных.
Невозможно представить, говорит Брукс, Эндрю Карнеги и Джона Рокфеллера сидящими с Марком Твеном, но теперь мы все интеллектуалы и обсуждаем на семинарах романы Генри Джеймса так же, как финансы. Встроить Кафку в корпоративный мир?! Ближайшая аналогия такому слиянию - шедевры импрессионистов во французских борделях. Брукс недавно конвертировался из иудаизма в христианство, и он должен знать "Новый Завет": "Не можете служить Богу и Мамоне" (Мамона - демон богатства). Он знает, что Христос изгнал торговцев из храма. Но хочет доказать, что деньги и душа могут жить в добром согласии. Я на себе не проверял, не было случая.
Мне понравилось описание Бруксом нынешних конференций. Не имея американского образования, я не пропускал возможности поучаствовать. В Нью-Йорке есть из чего выбирать. Брукс пишет, что интеллектуал в середине карьеры должен участвовать минимум в трех дискуссиях в месяц, я бывал чаще. Мало кто ходит, чтобы узнать что-то новое, но престиж, резюме, связи. Модератор представит таланты и заслуги панелистов. Начинать надо с шутки, например, об экономисте, который ищет потерянный ключ под фонарем - там светлее. Слышали сто раз, но улыбки обеспечены. Принято говорить с легкой самоиронией. Нужно укладываться в регламент и не вызывать раздражение ожидающих своего часа и аудитории. Но если вы говорите о расовых отношениях, то никто не рискнет призвать вас к порядку.
Если вы имеете признанный статус, то ваша роль - пророка. Не важно, что ваша недавняя монография о конце истории или перспективах глобализации оказалась абсурдом. Главное, что имя на слуху. Если вы селебрити, любой набор банальностей будет принят и хорошо оплачен. Аудитория не любит сюрпризов и не ждет откровений, а хочет подтвердить свои убеждения. Панелисты не атакуют друг друга, доминирует взаимовосхищение. Когда приходит время вопросов и ответов, разумно не отвечать каждому, а записать и сгруппировать вопросы, так что все забудут, о чем спрашивали, и ответить можно выборочно или вообще не отвечать. Читать Брукса интересно, он хороший рассказчик.
Новые революционеры
Есть старое суждение: революцию делают не голодные, а богатые, которых один раз хорошо не накормили. Беднота способна на бунт, революция требует идеологии, подготовки, пропаганды. Но я не думаю, что что-то случится, если однажды бобос не получат свою овсянку. В Америке революция не бранное слово, элита постоянно говорит о революциях в науке, коммуникациях, образовании, медицине, глобальных отношениях и себя считает революционерами. Дети идут дальше и говорят о социальных революциях.
"Нью-Йорк таймс" опубликовала статью "Богатые дети-революционеры". Они отказались верить в семейный миф о том, что богатство - продукт личных усилий и талантов их предков. Они считают бизнес хищническим, основанным на присвоении результатов чужого труда и несправедливом распределении. Молодые люди с таким складом мышления считают, что даже их образование оплачено за счет других. Статья основана на интервью, вот одно из них: "Мой отец всегда был СЕО, много работал, но это не убеждает меня, что его труд важнее, чем работа других". Другая собеседница, дочь разбогатевшего иммигранта, говорит, что если ее семья добилась успеха, это не значит, что другие не заслуживают поддержки. Молодежь не разделяет мнение, что капитализм основан на меритократии (признании по заслугам и достоинствам) и стыдятся их привилегий.
"Нам бы ваши заботы!". Восхищение эти критики родительского образа жизни у меня не вызывают. За такими декларациями стоит больше нарциссизма, чем скромности и социальной справедливости. Большинство детей мечтают повторить и приумножить достижения родителей без угрызений совести. Добрые отношения и уважение к родителям скорее сохраняются при семейном благополучии. Нынешние дети не растут в скромных потребностях и готовности помогать родителям в старости.
Случаи протеста против морали родителей не новость. Мировую известность получила история дочери миллиардера Херста, которая присоединилась к группе террористов-леворадикалов. Она осудила образ жизни семьи и участвовала в вооруженных нападениях на банки. Получила 7 лет тюрьмы, но позже была помилована президентом Картером.
Протестное поведение детей из благополучных семей хорошо известно психологам. Но, как правило, со временем все образуется. И дети новой элиты никакой угрозы социальной стабильности не представляют. Джинсы и колготки с дырками, риторика из репертуара Сандерса тешит тщеславие и самооценку. Абсолютное большинство пойдет по стопам родителей.
Элита остается элитой, пока может обеспечить самосохранение и приоритет своих интересов. Но Дэвид Брукс убежден, что бобос имеют способность утвердить себя в истории как класс, который обеспечит общее благополучие и приведет Америку в Золотой век. Флаг им в руки.
