Если Киев решит расторгнуть Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве с Россией, о чем сейчас все громче говорят в Киеве, то это лишь подтвердит фактически существующую ситуацию войны между двумя странами, не создав никаких новых реалий. Если Вселенский патриарх Варфоломей удовлетворит обращение Верховной Рады и даст добро на учреждение Украинской церковью автокефалии, то есть на разрыв с Московской патриархией, то уже создаст новую реальность, правда, лишь в области духа, не геополитики.
Дональд Трамп и Владимир Путин обсуждали на саммите в Хельсинки пути урегулирования ситуации на Донбассе: российский президент предложил провести референдум по будущему устройству региона, его американский партнер порассуждал о размещении там ооновских миротворцев. Но это тактические детали. Стратегический вопрос иной: способна ли Россия в принципе жить в мире с Украиной, обладающей подлинным, а не формальным суверенитетом? Вопрос совсем не риторический: России, государству имперскому и авторитарному, тяжко терпеть на своих границах куда более слабого, но независимого соседа, имеющего политическую систему, отличную от ее собственной. Оптимисты видят в истории по крайней мере один обнадеживающий пример — Финляндию, которая в течение почти что полувека уживалась с Советским Союзом, не теряя, так сказать, своего либерально-демократического лица. Но расплачиваясь с Москвой за сохранение самобытности нейтралитетом во внешней и оборонной политике (в конце 1940-х Финляндия отказалась от участия в Плане Маршалла), а отчасти и уступками во внутренней (Финляндия выдавала СССР перебежчиков, не издавала диссидентских авторов из СССР, не допускала присутствия во власти антисоветски настроенных политиков). Феномен такого сосуществования получил в политологии название «финляндизация».
После крушения СССР прошло уже более четверти века, но в подходе Финляндии к России по-прежнему чувствуются остатки былого пиетета. Вот показательный пример: в 2015 г. в Хельсинки проходила сессия Парламентской ассамблеи ОБСЕ, на которую правительство Финляндии не пустило тогдашнего спикера Госдумы Сергея Нарышкина по причине его зачисления в санкционный список Евросоюза; все остальные члены делегации визы получили. Председатель ассамблеи Илкка Канерва наперекор элементарной логике стал заступаться за Нарышкина и отступил только перед лицом решительного сопротивления своего МИДа. «Старший русский брат» в лице бывшего главы Госдумы ответил «младшему финскому брату» со всем имперским великодушием, на которое был способен: «Молодое советское правительство, хотя и пришло к власти незаконным путем в ходе Октябрьской революции, понимало и уважало право народов на самоопределение и потому приняло решение о предоставлении независимости народу Финляндии», - сказал Нарышкин, забыв добавить, что суверенитет был не столько дарован народу Финляндии, сколько без спросу взят им. Равно как и то, что незамедлительно после издания декрета о предоставлении независимости Великому княжеству Финляндскому большевики развязали там кровавую бойню; с абсолютно неприкрытым, без всяких «вежливых зеленых человечков», участием русских войск на стороне «красных» в гражданской войне против так называемых «белофиннов». (Боевые действия плюс террор унесли тогда за три с небольшим месяца 35 тысяч жизней.) Иными словами, в новой большевистской модели нашлось не больше места малым национальным государствам на границах России, чем в старой царской. При этом кровная, национальная близость соседа к «русскому миру» или отдаленность от него не имеет значения - речь может идти о любом этносе. На ум приходит известное изречение американского историка и дипломата Джорджа Кеннана: «Россия признает только два типа соседей — вассалов или врагов». От этого афоризма мы и оттолкнулись в беседе с профессором университета Rutgers Александром Мотылем. «Примечательно, - сказал он, - что о «финляндизации» Украины такие крупные государственные деятели, как Генри Киссинджер и покойный ныне Збигнев Бжезинский, заговорили еще до оккупации Крыма — настолько естественной в украинском случае представлялась им эта модель».
Александр Мотыль:
- «Финляндизация» Украины напрямую вытекает из традиционного взгляда на мир, который постулирует, что у крупных государств, мировых или региональных гегемонов, есть естественные сферы влияния. Как правило, они пролегают по периметру их границ. Масштаб сферы влияния зависит от силы гегемона относительно силы соседа, которому он диктует свою волю. И от силы и интересов других конкурирующих крупных держав. Концепция сфер влияния при этом представляется как нечто абсолютно естественное, сродни законам природы, лишенное какого-либо нравственного начала. В нашем случае в эту схему укладывается не только Украина, но и, как минимум, все другие республики бывшего Союза. Область ее применения очень широкая. «Финляндизация» - понятие расплывчатое, трудно априори сказать, на какие страны Россия захочет его распространить.
Евгений Аронов:
- Как сказано у Фукидида в «Мелосском диалоге», «Сильный требует то, что считает возможным требовать, слабый вынужден подчиняться».
- Совершенно верно! Современная же концепция мироустройства совсем иная, и ее придерживается на Западе большинство политиков, ученых, журналистов. Эта концепция предполагает горизонтальное торгово-экономическое и политическое взаимодействие более или менее равноправных партнеров, причем не только государств, но также международных и неправительственных организаций, свободный обмен товарами и услугами. Военная сила из современной парадигмы не выведена, но ее роль принижается, в то время как роль гуманистических институтов и ценностей, таких, как верховенство закона, открытость внешнему миру, готовность к компромиссу, наоборот, акцентируется. Если же оставаться в рамках традиционной модели Киссинджера - Бжезинского, то на что максимально вправе рассчитывать слабая Украина в отношениях со своим несоизмеримо более сильным восточным соседом? На усеченный суверенитет: Киев располагает определенными степенями свободы во внутренней политике и при этом координирует с Москвой свою внешнюю и оборонную политику.
- Россия, может быть, и слабее Запада, зато Украина для нее значит намного больше, чем она значит для Запада. Из чего следует, в контексте теории «финляндизации», что и рисковать Россия готова намного больше, чем Запад, когда речь заходит о том, кто будет влиять на судьбу Украины.
- Вот именно! И это, согласно канону «реальной политики», нивелирует преимущество Запада над Россией в силовом потенциале и обрекает украинцев на подчиненное «финляндизированное» положение. Тем не менее, несмотря на приверженность Киссинджера концепту сфер влияния, бывший госсекретарь в последних своих выступлениях в Конгрессе поступился теорией и высказался в поддержку на практике свободной и независимой Украины, равно как и других соседей России, которым Запад должен предоставить экономическую или даже военную помощь с тем, чтобы они смогли сбросить с себя ярмо кремлевских сателлитов.
- Объективности ради надо сказать, что Украина не была сателлитом России, она была ее родовым имуществом с XVII века, в то время как Финляндия обладала до 1917 года статусом Великого княжества. И послевоенная «финляндизация» стала как бы возвращением страны в состояние, имевшее исторический прецедент.
- Я никогда не рассматривал проблему в этом свете, но склонен с вами согласиться. Украина не была автономна в составе империи, как Финляндия и Царство Польское до 1917 года. И не отстояла, как они, свою независимость, пусть и ограниченную, во время Гражданской войны. Кстати, еще одной «финляндизированной» страной уже после 1955 г. была Австрия. Случаи, совершенно не похожие на наш. Все это ставит под сомнение применимость «финской модели» к Украине. Исторические предпосылки не те.
- Украине придется с оружием в руках доказывать Москве свое право, по меньшей мере, на «финляндизацию», что сделали финны в 1940 году. Украинцы это как раз сейчас и делают. Порошенко на параде по случаю Дня независимости называл армию опорой нации.
- Помимо этого украинцам, как и финнам, надо будет демонстрировать способность выстоять экономически, не превратиться в хозяйственный придаток России. Последние цифры в этой области совсем не утешительные: роль российского бизнеса в экономике Украины по-прежнему огромна, ему принадлежит до трети всех иностранных инвестиций в страну. Инвестиций с Запада очень мало, вот что меня пугает.
- Где империя правит напрямую, присоединяя покоренные земли к метрополии, где предпочитает действовать опосредованно, через наместников, и где соглашается не просто на автономию, а на реальный нейтралитет, - вопрос очень сложный. Как бы то ни было, мы знаем, что русификация Финляндии началась поздно и не продвинулась настолько далеко, как в случае с Украиной.
- Для меня ключевым фактором является все же позиция Запада. Финляндию и Австрию в Вашингтоне, Париже, Лондоне, Берлине считали частью Запада, как бы ни складывалась международная конъюнктура. Англия и Франция готовы были даже послать экспедиционный корпус на помощь Финляндии во время «Зимней войны» 1939-40 годов.
- На цивилизационную принадлежность Финляндии указывает символически и то, что соглашения Запада и Востока, узаконившие послевоенный раздел Европы, носят название «Хельсинкских». Неслучайно также, что именно в Хельсинки и Вене проходили первые американо-советские переговоры о разоружении.
- Совершенно верно. Украина же всегда досель оставалась с Россией один на один. (Примеры обратного в 1917-18 годах, союз Украины с кайзеровской Германией — скоротечны, и с тех пор стерлись из исторической памяти и украинцев, и европейцев, и россиян.) Сегодня США и Европейский Союз, я считаю, просто обязаны через каналы традиционной и публичной дипломатии, финансово-экономически, путем санкций в отношении России, а может быть, и посредством поставок Украине летального оружия, доказать Москве, что Запад не намерен бросать украинцев. Это для меня, повторяю, ключевой момент.
- Финны любят повторять: перед Второй мировой войной мы были в одинаковом положении с прибалтами. Разница в том, что мы решили воевать с Россией и в результате спасли и свою интеллигенцию, и свою экономику, не говоря уже о независимости. Прибалты фактически не сопротивлялись и потеряли все.
- Нисколько не умаляя подвиг финнов, я все-таки думаю, что «финляндизация» - не очень надежный принцип построения соседом России долгосрочных с ней отношений. Возьмем Афганистан, еще одну страну, которая до 1978 г. была абсолютно «финляндизирована». Москва получила от нее все, что требовала: внеблоковый статус, малочисленную армию, регулярные военно-политические консультации, обязательное присутствие во власти и в околовластных структурах просоветских элементов, тесные экономические связи. Беда в том, что чем дольше эти условия выполняются, тем больше «финляндизированный» объект утрачивает свою суверенность в глазах Москвы. И тем выше вероятность, что он вообще лишится независимости и перейдет в разряд колоний; на практике этот переход может выглядеть как историческая случайность, а не как закономерный результат длительного тренда. В Афганистане таким непредвиденным обстоятельством стал осуществленный без санкции Москвы государственный переворот, приведший к власти леворадикальные элементы, которые столкнулись с вооруженным сопротивлением, потребовавшим ввода советских войск.
- Я недавно прочел в мемуарах высокопоставленного сотрудника ЦК КПСС Карена Брутенца, что не успели левые захватить власть в Афганистане, как министр обороны маршал Устинов начисто позабыл о нейтралитете страны и принялся твердить, что нельзя позволять американцам «шуровать у нас под носом».
- Да, да. В Финляндии же спусковым механизмом советского вторжения легко мог стать правительственный кризис 1958 года, когда социал-демократы не пожаловали коммунистам ни одного министерского портфеля. Кризис «разрулил» президент Урхо Кекконен. Кавалер нескольких советских орденов, он 26 лет бессменно находился на вершине власти, добившись принятия конституционной поправки, увеличивавшей срок президентских полномочий с 6 до беспрецедентных 10 лет. Что в стране со свободной избирательной системой было бы нереально, если бы он не был другом СССР, а Финляндия не была принудительно «финляндизирована».
- Но как бы проблематично ни выглядела «финляндизация» в долгосрочном плане, в кратко- и среднесрочной перспективе она сулит немалые выгоды соседу России. Если он в состоянии сопротивляться прямой агрессии. Сможет ли Украина?
- Эксперимент продолжается. Когда Путин затеял экспансию в Донбасс и далее, то, полагаю, он исходил из того, что Украина раздроблена, разложена, национально разнородна и сопротивляться не будет. Полная пассивность Киева перед лицом того, что произошло в Крыму, это как будто подтверждала. Украина не Финляндия - маленькая страна, национально однородная и сплоченная, которая своим сопротивлением доказала Сталину, что ее колонизация будет сопряжена с очень большими затратами. И поддержка со стороны Запада эти затраты только увеличила бы. То, что Украина смогла быстро консолидироваться и создать вооруженный заслон продвижению сепаратистов за пределы их анклавов в Донбассе, должно было очень удивить Путина.
- Отсюда вопрос: имеет ли смысл Украине всерьез рассматривать вариант с «финляндизацией», если Россия сегодня и на обозримое будущее много слабее, чем СССР, а Украина потенциально намного сильнее, чем Финляндия? Да и Финляндия, как мы знаем, еще лет десять назад вышла, так сказать, из образа и присоединилась к Евросоюзу, а сейчас подумывает и о вступлении в НАТО.
- Полностью с этим согласен! В 1948 году финны приняли очень трезвое решение: силы сторон были никак не равны, и Финляндия находилась на значительном отдалении от основного театра конфронтации Запада и Востока в центре Европы, поэтому в случае общей войны не могла рассчитывать на первоочередную помощь западного мира. Запад быстро помог бы ей только в случае войны локальной, вероятность которой была не очень высокой. Украина же сегодня находится на переднем крае нового противостояния России и Запада. И Украина однозначно является жертвой агрессии, что в сознании современных западных политиков имеет большое значение. Если бы, скажем, за год-полтора до скандала вокруг Договора об ассоциации Украины с ЕС Москва предложила Киеву «финский компромисс», то, почти уверен, украинцы бы сказали «да». Я бы даже рискнул сказать, что Янукович был реинкарнированным Кекконеном и что Украина при нем была фактически глубоко «финляндизирована». Только вот некоррумпированная Финляндия со свободной системой хозяйствования и эффективными органами управления могла извлечь из «финляндизации» куда более весомые материальные выгоды, чем было по плечу глубоко коррумпированной, менеджериально отсталой и олигархической экономике Украины. Тем не менее вспомните: еще лет пять-шесть назад членство Украины в НАТО поддерживало не более 10-15 процентов населения. Но в настоящий момент, после Крыма и Донбасса, подавляющее большинство украинцев расценили бы предложение о «финляндизации» как капитулянтство.
