Сегодня Музей Гуггенхайма, открытый в 1950 году как Музей беспредметного искусства, владеет 150 работами Василия Кандинского. Только что, после месяцев карантина и не вызвавших энтузиазма публики летних попыток идти в ногу с повесткой дня, руководство музея решило вернуться к истокам и показать искусство, проверенное временем, а именно ретроспективу Кандинского: 80 картин и рисунков из собственной коллекции.
Правда, для заполнения всей спирали музея их оказалось недостаточно, да и стремления к актуальности никто не отменял, а потому на первых двух витках вы найдете полуабстрактные картинки 95-летней Этель Аднан, дочери гречанки и сирийца, которая родилась в Бейруте, стала известным поэтом, журналистом и прозаиком, пишет на арабском, подолгу жила в Париже и в США, а живописью занялась в конце 1950-х, будучи профессором философии в Северной Калифорнии. Ее небольшого формата красочные, не лишенные поэзии, минималистские, часто с намеком на фигуративность абстракции довольно привлекательны, но кажутся почти детскими рядом со сложными, многоплановыми и бесконечно разнообразными фантазиями Кандинского.
Выставка «Василий Кандинский: вокруг круга» (Around the Circle) и начинается... с конца, то есть с последнего, парижского периода, за которым следуют Баухаус, Мюнхен, Москва...
Впрочем, если вы любите принцип «от начала к концу» и хотите прочувствовать эволюцию стиля от самых его русских лубочно-националистических и постимпрессионистских истоков, то можете сразу подняться на лифте к верхнему уровню спирали и потом спускаться по ней, честно следуя биографии художника. В любом случае вас не оставит равнодушным этот пир воображения, которое кажется абсолютно неисчерпаемым (и пока непревзойденным), эта упоительная хореография форм и красок, всякий раз иная, с новым результатом, с новым настроением. А ведь арсенал не так уж велик: круг, луч, треугольник, параллелепипед...
Упиваясь этим богатством, не будем, однако, забывать о главном – о душе и духе. Кандинский, истинный европеец, нашедший себя в Мюнхене, преподававший в Веймаре и Дессау, закончивший жизнь во Франции, под Парижем, был все же сыном России конца XIX века, где царили символизм, мистицизм, поиски новых религий, новой духовности, новой чувственности.
Недаром его главный трактат, первое теоретическое обоснование абстракционизма, называется «О духовном в искусстве» (1910 г.). Он считает, что задача художника — поиск «внутренней необходимости», произрастающей из духовного начала и достигающей «вибрации человеческой души». Он цитирует Шумана: "Призвание художника — посылать свет в глубины человеческого сердца". Он видит в искусстве путь к духовному преображению человека и человечества и рассуждает о психологии воздействия цвета и композиционном созвучии форм. Он проводит параллели с музыкой (называя одни композиции мелодическими, другие – симфоническими и объясняя почему). И всякая форма для него воплощает эмоцию: треугольник ассоциируется с действием и агрессией, в квадрате — покой; круг – воплощение духовности и космоса.
Идеалист и теоретик одновременно, книгу свою он завершает так: «В заключение мне хочется сказать, что, по-моему, мы все более приближаемся к эре сознательного, разумного композиционного принципа; что художник скоро будет гордиться тем, что сможет объяснить свои произведения, анализируя их конструкцию (в противоположность чистым импрессионистам, которые гордились тем, что ничего не могли объяснить); что мы уже сейчас стоим на пороге эры целесообразного творчества; и что этот дух живописи находится в органической прямой связи с уже начавшейся эрой нового духовного царства, так как этот дух есть душа эпохи великой духовности».
Простим эту выспренность и пройдем по выставке. В каком порядке, по-моему, не столь важно, особенно если знаешь биографию.
Напомню, что детство и юность его в Москве и Одессе прошли в окружении музыки и прочих искусств: игра на фортепиано и виолончели, частные уроки живописи, уже тогда «вырывавшие его из действительности», походы в оперу. Он окончил юрфак Московского университета, женился, начал преподавать экономику и право, пока в 1895-м не произошел перелом, толчком к которому стали для него выставка французских импрессионистов в Москве (а именно «Стога сена» Моне) и "Лоэнгрин" Вагнера в Большом театре.
В 1896 году 30-летний Кандинский едет в Мюнхен, один из центров европейского искусства, чтобы серьезно заняться живописью: ходит в престижную частную школу Ажбе, в 1900-м поступает в Мюнхенскую академию художеств и... знакомится с молодой художницей Габриэль Мюнтер. Они вместе путешествуют по Европе и Северной Африке, а с 1908 года живут в маленьком Мурнау, недалеко от Мюнхена, в предгорье Альп. С балкона на втором этаже их дома виден пейзаж, который Кандинский будет писать многократно, постепенно отбрасывая реалистические детали до тех пор, пока не останутся лишь контуры и цветовые пятна.
Так всего за несколько лет он пройдет путь от черно-белых гравюр на русские темы, пронзительно-ярких баварских пейзажей в неоимпрессионистском духе (как «Синяя гора») и стилизованно-бидермайерской «Группы в кринолинах» до почти абстрактного «Пейзажа с фабричной трубой» и сенсационной «Импровизации 28» (все это есть на выставке). А заодно напишет «О духовном в искусстве», мемуары «Ступени», серию критических статей «Письма из Мюнхена», выпустит сборник стихов «Звуки» (с собственными иллюстрациями), сколотит несколько художественных объединений (Фаланга, Новое объединение художников, Синий всадник), начнет преподавать в художественной школе, примет участие в десятке с лишним выставок в Москве и Мюнхене...
Война заставляет его вернуться в Москву, оборвав немецкие связи. Он встречает Нину Андреевскую, которая в феврале 1917-го станет его второй женой. Но работа и размышления над новыми путями в искусстве продолжаются. С 1918 года он преподает во Вхутемасе, публикует теоретические статьи, сотрудничает с Наркомпросом в вопросах музейного дела и художественной педагогики, конфликтует с конструктивистами (они не принимали его романтизм, он – их «механичность» и эмоциональность), пишет потрясающее полотно «Круги на черном» и в том же 1921-м вместе с Ниной возвращается в Германию, где вскоре начинает преподавать в Баухаусе – школе дизайна и прикладного искусства, основанной Вальтером Гропиусом.
Годы в Веймаре, а потом в Дессау, куда пришлось перевести школу из-за нападок правых, были счастливыми: коллеги-единомышленники, полные энтузиазма студенты, возможность свободно экспериментировать, дружба- соперничество с Паулем Клее. Один из шедевров этого периода – космические «Несколько кругов» (1926 г.): "Круг, который я использую в последнее время столь часто, можно назвать не иначе как романтическим. И нынешняя романтика существенно глубже, прекраснее, содержательнее и благотворнее — она — кусок льда, в котором пылает огонь».
В 1933 году пришедшие к власти нацисты Баухаус закрыли, творчество Кандинского причислили к «дегенеративному искусству», и многие из почти 200 картин маслом и 300 акварелей, созданных в Германии, пропали. Последние 11 лет жизни прошли в пригороде Парижа Нейи-сюр-Сен. Но кажется, что политические бури и бедность военного времени только подстегивали его: воздействие царившего во Франции сюрреализма, эксперименты с материалами – например, песком (он подмешивал его в краску, ища новую фактуру, что видно в картине 1934 года «Полосы»), с биоморфными формами (он собирал научные энциклопедии), с новой, более мягкой, рафинированной, «пастельной» или откровенно яркой палитрой («Желтая картина», 1938 г.). Его великолепная «Доминирующая дуга» (1936 г.), еще один из многих шедевров на выставке, была куплена Пегги Гуггенхайм и уже после войны и смерти Кандинского была продана нью-йоркскому дилеру Карлу Нирендорфу, от которого она в 1946 году попала в коллекцию Соломона Гуггенхайма. Когда не стало возможности создавать большие полотна, он обратился к дереву и малому формату. Он умер в 1944 году. Ему было 78.
Музей Гуггенхайма открыт с четверга по понедельник, с 11 до 6. Детям до 12 вход бесплатный. Студенты и пенсионеры платят 18 долларов, остальные – 25.
