Но маски всюду обязательны, кое-где требуют (или скоро начнут требовать) свидетельство о вакцинации, а билеты во избежание толчеи покупают только на Интернете, причем на точно определенное время, предъявляя при входе либо бумажную распечатку, либо электронный код в телефоне. Пандемия поменяла часы работы музеев, урезала их доходы, заметно сократила штаты. Но судя по списку новых выставок, сезон будет почти таким же насыщенным, как в прежние, доковидные годы.
Еврейский музей
Здесь только что открылась очередная выставка, которая обещает стать блокбастером: “Afterlives: Recovering the Lost Stories of Looted Art” («Судьбы после: открывая пропавшие истории украденного искусства»). Она о евреях-коллекционерах в предвоенной Европе, о том, как создавались их коллекции и как в 30-е годы эти коллекции систематично и последовательно «экспроприировались» нацистами. Ее герои – украденные шедевры и их судьбы до, во время и после войны. Пережившие трагические времена и своих законных и незаконных владельцев картины, рисунки, книги, предметы ритуала – все это окружено на выставке и в каталоге фактами, документами, фотографиями.
Вот, скажем, два полотна Матисса: «Ромашки» и «Девушка в желтом и голубом с гитарой». Обе были написаны в 1939 году и стали собственностью известного французского дилера Пола Розенберга, работавшего со многими выдающимися художниками XX века. Розенберг спасся – успел эмигрировать в Америку. Но его самые ценные картины, в том числе «Ромашки» и «Девушка в желтом и голубом с гитарой», остались в банковском сейфе в Бордо. Нацисты сейф взломали, содержимое присвоили, а в Парижской галерее Розенберга устроили большую антисемитскую выставку «Евреи во Франции». Картины Матисса были отправлены в Лувр, а потом в галерею Jeu de Paume – оба пространства служили в годы оккупации складом и местом сортировки ворованного искусства.
Тут пути картин разошлись. «Девушка в желтом и голубом с гитарой» в ноябре 1942 года перешла в руки немецкого дилера Рохлица, действовавшего от имени Геринга, и оставалась в собрании Геринга до конца войны. Найденная союзниками, она была возвращена Розенбергу. А «Ромашки» пережили войну в галерее и тоже вернулись к законному владельцу. Позже Розенберг продал обе картины частным коллекционерам, в конце концов они вошли в собрание Чикагского арт-института: «Ромашки» – в 1983 году, «Девушка...» – в 2007-м.
«Пурим» Марка Шагала (1916-1917), находившийся в Музее Фолькванг в Эссене, был в 1937 году объявлен «дегенеративным», из музея изгнан, но куплен членом нацистской партии. Тот недолго картиной любовался – был убит в 1945-м. Картину Клода Лоррана «Битва на мосту» (1655) заставили продать за копейки – ее предназначали для личного музея Гитлера, так и не построенного. Аналогичных историй много.
Что же касается иудаики, то в годы войны и после Еврейский музей, работая с организацией «Восстановление еврейской культуры», созданной в середине 1940-х, занимался идентификацией и возврашением (или размещением – в Израиле, США, Канаде) тысяч предметов, похищенных в годы нацизма и войны из синагог и частных домов. 200 из них теперь часть коллекции музея.
Другая группа предметов была спасена в 1939 году из Большой синагоги Данцига: 10 контейнеров удалось – с помощью еврейской организации «Джойнт» – переправить в Нью-Йорк, в Еврейскую теологическую семинарию, в надежде на возвращение их в Данциг (Гданьск) после войны. Увы, ни еврейская община, ни Большая синагога не были возрождены, и коллекция осталась в Нью-Йорке, перейдя в Еврейский музей.
Часть экспозиции – четыре сегодняшние медитации на темы памяти, войны, утраты, разрушения, исчезновения шедевров искусства. Музей заказал их художникам из Израиля, Германии и США. Выставка продлится по 9 января. Если окажетесь в музее до 12 сентября – посмотрите и другую выставку: «Луиз Буржуа – дочь Фрейда» – она рассказывает о той огромной роли, которую психоанализ сыграл в судьбе и творчестве знаменитого скульптора, рассказывает многочисленными страницами дневников Буржуа и ее пронзительно-экспрессивными скульптурами и инсталляциями. thejewishmuseum.org
Бруклинский музей
Конец августа и начало сентября обещают сразу два блокбастера. Оба связаны с громкими именами: Обама и Диор.
Официальные портреты 44-го президента США Барака Обамы и первой леди Мишель Обамы с первого же своего появления в Вашингтоне, в Национальной портретной галерее в феврале 2018 года, стали такой сенсацией, что было решено организовать их турне по пяти городам Америки. И с 27 августа по 24 октября эти две большие и действительно отличные работы - портрет Барака Обамы работы Кехинде Уайли и портрет Мишель Обамы, созданный Эми Шеральд, – будут гостить в Бруклинском музее. До этого их видели в Чикаго, а после Бруклина покажут в Лос-Анджелесе, Атланте и Хьюстоне.
А 10 сентября откроется “Кристиан Диор: дизайнер грез” (Christian Dior: Designer of Dreams) – огромная, более 200 аксессуаров и моделей одежды плюс документы, фотографии, архивные видео, даже старинные ароматы, ретроспектива Дома Диора и источников его вдохновения, от цветов и прочих растений до произведений искусства – классического и современного.
Большинство экспонатов – из архивов дома Диора. Центр ее – знаменитый музейный атриум, который будет превращен в волшебный сад. Несколько залов посвящены тем, кто в разные годы наследовал Дом Диора, продолжая и обогащая его традиции, а это тоже были выдающиеся кутюрье: Ив Сан-Лоран, Джанкарло Ферре, Джон Галиано и другие... А в последнем зале – платья «от Диора», которые носили знаменитые актрисы – от Грейс Келли до Дженнифер Лоуренс. brooklynmuseum.org
Музей Метрополитен
Главный повод пойти в Мет-музей прямо сейчас – монументальная, в лучших традициях музейного искусства выставка «Медичи: портреты и политика. 1512-1570 годы» (только по 11 октября). Во Флоренции XVI века, где официально или «из-за кулис» правило семейство Медичи, создавались выдающиеся произведения искусства, в том числе портреты – скульптурные и живописные, которые, в свою очередь, творили легенду об отважных, просвещенных, всемогущих и богатых властителях. Именно эти портреты – около 90, из разных музеев мира, и представлены на выставке, рассказывая две параллельные истории: семейства Медичи и культуры Ренессанса.
В 1512 году, с которого выставка начинается, Флоренция все еще республика, Савонарола, яростный поборник аскетизма, уже сожжен, но влияние его и недавних (и непобежденных до конца) бедствий, чумы и войны, еще заметно: живопись в первом зале скромна, сдержанна, без декоративных деталей. Даже портрет первого Великого герцога Флоренции – Алессандро ди Медичи кисти Понтормо, самого влиятельного в тот момент флорентийского художника и учителя Бронзино, еще выполнен в «суровом» стиле. Современники называли Алессандро кровавым деспотом и в 1537 году, после 6 лет жестокого правления, он был убит собственным кузеном.
Козимо, старший внук Лоренцо Великолепного, придя ему на смену, быстро консолидирует власть, привлечет на свою сторону былых противников (в том числе и покинувшего Флоренцию Бронзино) и начнет превращать город в «двор Медичи».
Бронзино был одним из тех, кто украшал дворец Веккио для свадьбы Козимо и Элеоноры Толедской, красавицы-испанки, дочери посланника Императора священной Римской империи Карла Пятого в Неаполе. Брак оказался удачным. Супруги делили интересы друг друга, вместе рыбачили, она играла в покер с его друзьями и поддерживала его культурные инициативы.
Элегантный и благородный стиль Бронзино, певучая пластика его линий, склонность к идеализации (его «модели» всегда по-аристократически холодноваты, если не сказать высокомерны) и феноменальная виртуозность в изображении самой разнообразной фактуры: бархат, драгоценности, кружева, металл доспехов, нежность молодой кожи – обратили на себя внимание Козимо. Он прослужил придворным художником Медичи 25 лет.
Одно из самых блистательных свидетельств его стиля на выставке – портрет Элеоноры Медичи с сыном Джованни. Как и другие парадные портреты, он создавался не только как память для семьи, но и как потенциальный подарок в другие аристократические дома Европы. Отсюда редкое богатство одеяния герцогини: жемчуга, перед свадьбой подаренные ей свекровью, роскошно расшитая золотом и серебром ткань – такую прежде можно было увидеть в одеянии какого-нибудь святого на фреске. И при этом почти скульптурная статика позы, образ строгости и благочестия.
Ренессансная Флоренция была одержима литературой. И потому целый зал выставки, «Поэтика портрета», знакомит с представителями ее богатой литературной культуры, взращенной на поэзии Данте и Петрарки. Интересно, что почти на всех портретах их «герои» изображены с книгой – как правило, это томик поэзии, чаще всего – Петрарки. Привыкшие к аллегориям и символам итальянцы XVI века сразу понимали, что за книгой – не просто любовь к чтению, но и принадлежность к определенному кругу, патриотизм и даже определенная политическая направленность. Но любовь к аллегориям проявляется в другом типичном для того времени приеме: портрет реального лица в облике мифологического героя. Таков портрет Козимо в виде Орфея: в руках виола да гамба, в глубине – прирученный игрой Орфея пес Цербер.
В зале «Козимо и политика культуры» в глаза бросается портрет Данте работы Бронзино. Рядом – необыкновенный по силе портрет поэтессы Лауры Баттиферри. Ее профиль и то, как она держит книгу, – не случайная параллель с портретом Данте. Здесь же рукопись (и на стене – перевод) стихов, которыми она обменивалась с Бронзино. Их связывала платоническая любовь.
Все это лишь отдельные главки большого ренессансного романа, который раскрывает выставка. В октябре на смену Ренессансу придет сюрреализм: выставка “Surrealism Beyond Borders” покажет, как это направление в искусстве XX века интерпретировали в разных странах мира – от Польши до Австралии.