Главной причиной аншлага был, конечно, Михаил Плетнев, основатель и руководитель РНО, но в первую очередь – уникальный пианист, который давно обрел в России (и не только) культовый статус – в частности еще и потому, что его фортепианные выступления до обидного редки, особенно в Америке, где его не слышали со времен печально известного таиландского скандала.
Я бы предпочла услышать Плетнева в сольной программе (и данный вечер это желание только усилил), но кто же будет возражать против Второго концерта Рахманинова, тем более что все в Нью-Йорке помнят потрясающую интерпретацию Плетневым Второго концерта Чайковского (тогда, почти 20 лет назад, РНО дирижировал Владимир Спиваков)? Увы, повторения не произошло, хотя те качества, которые мы так любим в Плетневе, присутствовали: поющий, глубокий, окрашенный меланхолией звук, особая интимность интерпретации, идеально резонирующая с музыкой Чайковского, Рахманинова, раннего Скрябина, совершенно восхитительные детали (когда мысленно «ахаешь», открывая неведомые голоса, красоты, смыслы в знакомой музыке).
Но то были именно детали, эпизоды, фрагменты, а не целое. То ли сказался недостаток репетиционного времени (Плетнев только в Нью-Йорке присоединился к своему оркестру, выступавшему до этого во Флориде и Северной Каролине с Джорджем Ли, и репетиция рахманиновского концерта, который они вместе давно не играли, а с Карабицем не играли вообще, была скомканной), то ли какие-то иные причины, но характерная для Плетнева свобода и «рапсодичность» исполнения пошла вразрез с единством и целеустремленностью, необходимыми, когда имеешь дело с таким крупным сочинением, да еще с участием оркестра. Было ясно, что индивидуализму Плетнева-пианиста в таких рамках тесно.
Оркестр между тем еле успевал ловить постоянные перемены темпов, которые диктовались самобытной логикой солиста, но не всегда - логикой композитора. Впрочем, оркестр прекрасно знал партитуру и, как ни трудно было, выдержал испытание, и мастерство оркестрантов и дирижера сомнений не вызывало: потрясающей красоты и стройности унисоны, теплый колорит, исключительная гибкость в пропевании фраз и при этом фантастическая ясность фактуры – в зал неслись звуковые волны поистине сказочной красоты, и как же приятно было услышать в неоднократно обруганной акустике этого зала настоящее «русское звучание», лишний раз убедившись, что дело не в акустике, а в оркестре.
В «Симфонических танцах» Рахманинова (второе отделение вечера) все эти достоинства были укрупнены энергией и точностью дирижера и его безошибочным чувством формы. Без «биса» было не обойтись, и я подумала: с такими струнными и деревянными хорошо бы им сыграть «Вокализ» Рахманинова! Как в воду глядела: именно он и стал первым из трех «бисов». За ним последовали озорной Матросский танец из балета Глиера «Красный мак» (вариации на знаменитое «Яблочко») и многозначительное завершение – Увертюра к опере Лысенко «Тарас Бульба».
«Бисом» закончилось и первое отделение: Плетнев, сделавший еще в 1995 году гениальную запись сонат Доменико Скарлатти на двух дисках, сыграл одну из них – ре минор. Сыграл с абсолютным совершенством и по-своему, свободно и проникновенно, с какой-то изысканной простотой и будоражащими воображение красками. Он играл со всеми предусмотренными композитором повторениями, но хотелось, чтобы их было больше: настолько неисчерпаемой казалась эта музыка в руках мастера. Михаил Васильевич! Приезжайте с сольным концертом!
