Метрополитен-опера, открыв сезон премьерой «Самсона и Далилы» (см. рецензию в прошлом номере), позаботилась о том, чтобы сохранить премьерное настроение, и через день показала «Аиду» с Анной Нетребко в заглавной роли и Анитой Рачвелишвили в роли Амнерис. А Карнеги-холл позвал открывать свой сезон не только Сан-Францисский симфонический с Майклом Тилсон-Томасом (очередным героем своих «Перспектив»), но и бродвейскую звезду с оперным образованием Одру Макдональд и оперную диву, пытающуюся утвердиться на Бродвее, Рене Флеминг.
Скажу сразу: в Мет, на старой «Аиде» (в этом году постановке исполнилось 30), было куда интереснее, чем в Карнеги-холле, хотя спектакль длился почти четыре часа (с двумя перерывами), а концерт - меньше полутора часов. И Нетребко, и Рачвелишвили были в наилучшей форме и представили такие детализированные, объемные, вокально совершенные портреты своих героинь, что опера, многократно виденная с разными составами и знакомая до последней нотки, звучала почти по-новому.
Мне нравится, как выстраивает партию Амнерис Рачвелишвили – от легкого, почти сопранового пения в первых сценах, где Амнерис кажется юной и нежной, к тем сценам, где она открывает всю мощь своей страсти и, соответственно, своего роскошного, богатого оттенками меццо.
У Аиды – другая линия. Она тоже должна «скрываться и таить», но постоянно, и сердце ее раздираемо на части (и как потрясающе Верди все это передает – только воплоти!). Королевская дочь и рабыня, любящая того, чья победа означает катастрофу для ее народа, преданная дочь своего отца и родины, вынужденная поставить под удар судьбу любимого. Обе ее знаменитые арии, сцена с Амнерис, сцена с Амонасро, финал – всюду певице приходится иметь дело с гигантской амплитудой эмоций, но у Нетребко достаточно таланта и мастерства, чтобы воплотить все это без видимых усилий, во всей полноте и красоте ее блистательного вокала – с сияющими верхами (с какой легкостью берет она высокое «до» в конце второй арии «O, patria mia», редко кому сегодня доступное!), бархатным «центром», где есть место и теплой лирике, и стальной силе, и темным нижним регистрам. И в каждое ее мгновение на сцене вокал и жест неотделимы друг от друга.
Александр Антоненко (Радамес) обладает достаточно сильным драматическим тенором, чтобы соответствовать уровню своих Аиды и Амнерис. Но в этот раз он был не в форме: голос звучал неровно, «пестро», порой на грани крика, разогревшись только к концу спектакля. Предсмертную сцену в склепе, где от его героя уже не требовалось никакой героики, певец провел прекрасно.
Остались только три спектакля – 11, 15 и 18 октября. В двух последних Нетребко уже не поет. Рачвелишвили и Нетребко встретятся в Мет в конце декабря – в новой постановке «Адриенны Лекуврер», вновь в ролях соперниц. Тенором в центре треугольника будет Петр Бечала.
От гала-открытия сезона особой весомости не ждешь: слегка подвыпившие гости, заплатившие тысячи долларов за прием, концерт и банкет (спасибо им - эти деньги позарез нужны классической музыке!) настроены благодушно, но недостаточно серьезно, чтобы слушать нечто монументальное и возвышенное. Вот почему программа открытия сезона в Карнеги-холле не удивила: сочетание Гершвина, Листа и арий из мюзиклов на сцене, которая всегда принимала и джаз, и популярную музыку, и театр, вполне уместно. Я только не ожидала, что все три оркестровых опуса программы прозвучат так невдохновенно.
«Кубинская увертюра» и «Американец в Париже» Гершвина и Мефисто-вальс №1 Листа – пьесы эффектные, позволяющие оркестру и отдельным его солистам продемонстрировать свою виртуозность, и с этим все было в порядке. Но в Мефисто-вальсе явно не хватало демонизма и полетности, а танцевальность в пьесах Гершвина была какая-то «заученная», лишенная огня, упоения. Дирижер, казалось, ни на секунду не мог отдаться порыву, потерять холодноватое равновесие (в отличие от своего учителя Бернстайна), и форма (особенно в «Американце») распалась на отдельные эпизоды, череда которых показалась нескончаемой.
Между этими пьесами Одра Макдональд и Рене Флеминг спели по два номера каждая в отдельности, а потом еще один, соединивший песни Роджерса и Сондхайма (с микрофонами) – вместе. Удовольствие доставила только популярная ария из Бразильской Бахианы №5 Вилла-Лобоса (Рене Флеминг). Остальное, в том числе Summertime (Макдональд) было достойно лучшей интерпретации.
