Все любят хор «Ноченька», и «На воздушном океане», и «Не плачь, дитя, не плачь напрасно». Но прослушав оперу целиком, причем в не самом совершенном воплощении, я ни разу не подумала (как, увы, бывает): вот тут хорошо бы подсократить, а этот номер убрать, и вообще купюры в опере вещь хорошая. Музыка Рубинштейна так красива, мелодична, эмоциональна, номера так органично складываются в развернутые сцены, а драма так цельно и последовательно развивается («Онегин» Чайковского многим обязан «Демону», созданному семью годами раньше), что можно только поблагодарить Леона Ботстайна за то, что решил включить «Демона» в программу очередного фестиваля в Барде. Он же стоял в спектакле за пультом Американского симфонического оркестра, который, правда, не всегда звучал с подобающей этой партитуре сочностью, богатством красок и мощью.
Другой причиной похода на спектакль может стать набор сильных исполнителей из ведущих оперных театров России. Красивому баритону Ефима Завального порой недоставало мощи, но Демоном он был привлекательным и экспрессивным. Ольга Толкмит (Тамара) с ее сильным сопрано и темпераментом была особенно хороша в трудных последних сценах. Андрей Валентий (Князь Гудал, отец Тамары) с его объемным басом, меццо Надежда Бабинцева (Ангел), тенор Александр Нестеренко - у всех было немалое преимущество понимания языка и стиля оперы, на Западе идущей редко, но в России известной и любимой. Кстати, почти все участники «Демона» появятся и в концертном исполнении «Царской невесты» - там же, 19 августа.
В постановочной группе знатоков языка и стиля не нашлось, и если не брать в расчет блистательные танцы в сцене свадьбы, исполненные ансамблем «Песвеби», который хранит традиции грузинского искусства в условиях американской жизни (ансамбль базируется в Бруклине), то Грузия и Кавказ в этом спектакле выглядели странно. Горная Арагви превратилась на живописном заднике в равнинную Оку, плавно текущую средь золотых полей, а девушки, поющие о том, что пришли набрать воды («Княжна Тамара молодая / К Арагве ходит за водой»), почему-то тащат с собой груды белья. Гости на свадьбе по сегодняшнему театральному штампу одеты «кто во что горазд», но можно предположить, что перед нами Тбилиси конца XIX века: фраки, черкески, расшитые чохи, парижские наряды с декольте. Но отряд Синодала одет в нечто несусветное, чем-то похожее на оперные облачения русских витязей, а напавшие на него враги сияют рогами на металлических касках. Нелепостей немало и в английских титрах, явно неадекватных. Например, там, где в русском тексте речь идет об отце Тамары, в титрах - Отец небесный...
Изображая монастырь, по сцене с шумом, перекрывающим звуки музыки, несколько раз проезжает платформа с кельями. Начав многообещающе черно-белой сценой дождевой завесы, в которой светится лишь фигурка Тамары в белом (образ отлично сочетается с тревожно-печальной увертюрой, намекает на символистские мотивы сюжета и предсказывает концепцию, где главной будет Тамара с ее муками, желанием любви и мечтами о странном незнакомце), постановщики остальную часть спектакля превратили в суетливое, особенно для небольшой сцены Фишер-центра, и непродуманное, а может быть, и плохо отработанное мельтешение видеопроекций, теней, двойников, отражений. Не обошлось и без секса. Демон, кстати, не вполне демоничен, хоть и совершает иногда таинственные движения руками. Он просто красивый и стройный мужчина в модной бархатной двойке и белой, с расстегнутым воротом рубашке, и из этого постулата и первой сцены дождя можно было «вырастить» хороший современный спектакль.
