Словом, все новое, незнакомое. И нередко за легкой хандрой приходит тяжелая депрессия. О том, что делать при первых признаках стресса, на что обратить внимание, как облегчить себе условия переезда в новую страну, мы поговорили с психологом Юлией Синарёвой. Юлия знает о проблемах иммигрантов не понаслышке - она сама переехала во Флориду семь лет назад из Москвы. Теперь она – один из ведущих специалистов, помогающих иммигрантам с адаптацией, ездит по стране с лекциями и семинарами.
- Психологи утверждают, что иммиграция по шкале стресса приравнивается к наивысшим 100 баллам (во столько же оценивается смерть близких). Чтобы описать состояние человека, только что переехавшего в другую страну, американский антрополог Калерво Оберг еще в 1954 году ввел понятие «культурного шока». Как психолог и как иммигрант ты согласна с этим утверждением?
- Да, я с этим совершенно согласна. Закономерность здесь очень простая. Чем больше новизны, тем больше и стресса. Всё, что раньше делалось на автопилоте и было понятным, в новой стране становится другим. То, что раньше было пустяковыми, заурядными задачами, тут может превращаться в проблему. Языковой барьер, незнание бюрократических процедур, неумение быстро собирать информацию и перестраивать привычные стереотипы поведения — все это только увеличивает стресс. Поэтому тяжелее всего приходится именно тем, кто к иммиграции оказался мало подготовлен, и только на месте, сталкиваясь с десятками очевидных новшеств, начинает осознавать, насколько всё может быть сложно и запутанно и сколько времени может потребоваться, чтобы со всем этим разобраться.
- Собираясь иммигрировать, многие люди готовятся к определенным испытаниям, проходят переобучение. Но не знают, как подготовиться психологически. Назови, пожалуйста, самые распространенные эмоции и переживания, которые испытывает иммигрант.
- Есть люди, которые рассматривают иммиграцию как долгожданный праздник. Их эмоциональный набор первых недель или месяцев — эйфория, радость предвкушения, любопытство. И только потом приходит предсказуемый откат маятника в другую сторону - когда начинаешь скучать по привычному. По людям, событиям, традиционной еде, которую и в русском магазине не везде купишь, по привычной атмосфере. И вот тогда чувствуешь себя как «на другой планете», и порой становится очень одиноко. Но надо понимать, что и это тоже не навсегда. После периода адаптации, когда ностальгия затихает и человек смирился с новым образом жизни, появляются новые знакомства, новая работа и будущее становится более определённым, человек вновь успокаивается.
Динамика чувств у людей, которые изначально воспринимали иммиграцию как «вынужденную ссылку», другая... Вот эти, наоборот, начинают с жестокой ностальгии и недовольства, бунтуют по поводу каждого изменения, до хрипоты спорят с новыми «тупыми» правилами и долго оплакивают свои потери. В их настрое часто и злость, и раздражение, и грусть, и бессилие, и чувство непоправимой потери. К сожалению, видела много раз, как люди на годы застревают в этом болоте возмущения всем здешним и - в противовес - восхищения всем «тамошним». Они как будто живут прошлым, с трудом терпят настоящее и, увы, совсем безрадостно смотрят на будущее. Даже планы строить не хотят, так и живут одной ногой в одной стране, а другой ногой в другой, отравляя себе все здешние удовольствия виной, сожалением или злобой. И вытащить их, даже профессиональными средствами, в сторону согласия с нынешним положением, в сторону разрешения на счастье порой бывает очень тяжело.
- Зачастую люди, уже чего-то добившиеся на родине, впадают в панику, поняв, что все их достижения, дипломы, статусы в новой стране никому не интересны. Вот эта нулевая точка, с которой приходится опять начинать в зрелом возрасте, - как ее переживают иммигранты? Как смириться с этим и научиться находить позитивный смысл?
- Не каждый иммигрант готов пойти на то, чтобы опять сесть за парту в случае необходимости, сдавать дополнительные тесты. Да и стоит обучение совсем немало. И когда бывшие высокооплачиваемые специалисты, не найдя себе работу по профилю, идут работать продавцами или кассирами в магазин, на стройку, это многими воспринимается как унижение. Вчерашний бизнесмен понимает, что в Америке бизнес строится совсем по другим принципам.
Люди впадают в депрессию или лихорадочно ищут себя, все больше «сдуваясь» от каждой следующей неудачи. Для того, чтобы подняться с нуля, нужно много энергии, мотивации и терпения. Для кого-то «горючим» для мотивации служит то самое унизительное положение - и люди горы сворачивают только для того, чтобы из этой ямы выбраться, а потом заслуженно гордятся своими достижениями. А кто-то готов терпеть, чтобы добиться здесь гораздо лучших условий для своих детей.
- В каком возрасте, по твоим наблюдениям, легче всего дается адаптация к жизни в новой стране? И какие барьеры на пути к этой адаптации?
- По статистике, дети приспосабливаются к любым жизненным изменениям намного легче взрослых. Почему? Потому что круг их проблем очень ограничен. Дети не отвечают за то, чтобы снять жилье, купить мебель и наладить хозяйство. Их не волнует, откуда и как родители берут деньги, не они ходят по многочисленным инстанциям и заполняют бесконечные формуляры. Их задача - наладить отношения в новой школе, схватить основы языка, понять те правила и требования, которые к ним, детям, предъявляются. А если что-то получается тяжело или дается не сразу, у детей всегда есть право попросить помощи у взрослых - и не чувствовать себя при этом неумехой-неудачником. А вот взрослые себе такое право дают далеко не всегда. Кому-то стыдно «не справляться», кому-то - просить о помощи. Кто-то вообще не привык подстраиваться. А если ещё и не с кем посоветоваться, не у кого попросить помощи, язык дается с большим трудом, но при этом несешь ответственность за семью...
- Но при этом дети, иммигрировавшие вместе с родителями, также находятся в группе риска по количеству депрессий. У ребенка и так сложный переходный возраст, а тут еще и насильственный отрыв от друзей, одноклассников, возможно, и от любимого человека. Кажется, что единственный выход – это общение в Интернете. Однако это небезопасно (и наша газета уже писала о многочисленных играх, подталкивающих подростков к суициду). Ты сама мама, поделись, как помочь ребенку адаптироваться?
-Как я уже сказала, дети в целом более гибкие, их психика более восприимчива, они легко воспринимают новые традиции и культуру. Родители должны дать ребенку безопасную «базу». Он должен знать: что бы ни случилось, дома его всегда выслушают и примут всерьёз. Если у ребенка есть этот тыл, то он надёжно защищен. Вы лучше всех знаете своего ребенка, его переживания, как он сходится с людьми. И если ваш ребенок из тех, кому трудно, то ему нужна ваша поддержка. Ему надо, чтобы вы ходили в его школу, общались с его учителем, были предупреждены о всех возможных конфликтных ситуациях, вникали в его проблемы, знали его друзей по именам. А уж с подростком тем более важно всегда быть в контакте.
- Возрастная иммиграция – насколько серьезное испытание? Когда дети «везут» родителей насильно, против их воли – помогаем ли мы тем самым родителям или просто решаем свои проблемы, например, с поисками няни?
- Как терапевт, могу сказать, что слышала здесь немало таких историй, и, к сожалению, редко они бывают с хеппи-эндом. Намерения детей, которые хлопочут с документами и ищут лазейки, чтобы перевезти родителей к себе поближе, вполне понятны. И сердце не разрывается в разлуке и беспокойстве за их самочувствие, и взаимная помощь всегда пригодится. Да и просто не хочется ослаблять связь поколений. А вот на деле оказывается, что общаться и жить в удовольствие рядом друг с другом получается далеко не всегда.
Безусловно, чем старше человек, чем дольше он прожил на прежнем месте, тем больше у него корней проросло в эту землю, тем сильнее держат привычки и привязанности. И тем сложнее ему почувствовать себя комфортно на чужбине. А пенсионеры воспринимают иммиграцию именно как чужбину. Когда родителей привозят в пенсионном возрасте, как правило, они не только не приспособлены к самостоятельной жизни здесь, но и, возможно, никогда уже не приспособятся. Они не учат язык, не водят машину, теряют сразу всех своих друзей и знакомых, им трудно найти привычные продукты, и они нуждаются не только в материальной, но и в моральной помощи и поддержке с нашей стороны. То есть, родители и дети как бы меняются местами. Старики чувствуют себя беспомощными и вынуждены часто обращаться за разъяснениями и просить об услугах своих взрослых детей. Дети вынуждены брать на себя большую часть хлопот и принятия решений. Но готовы ли к этому и то, и другое поколение?
При этом по праву старшинства родители по инерции продолжают поучать детей (или настоятельно советовать), активно вмешиваться в воспитание внуков, стараются хоть эту часть жизни держать под контролем. В то же время оказывается, что их советы не очень годятся для местных условий. И, постепенно проходя по предсказуемой колее (через то самое раздражение, непринятие, гнев, ностальгию, беспомощность), они оказываются в роли детей своих взрослых детей, и даже внуки порой бывают более самостоятельными, чем бабушка и дедушка.
Легко ли пожилым людям справиться с этой потерей контроля и авторитета? Легко ли внукам смотреть на стариков с уважением к их возрасту и мудрости? А если между ними еще и языковой барьер? Я знаю один случай, когда внук соглашался общаться с бабушкой по-русски, только если она ему за это приплачивала. А уж сколько горестных историй про невозможность объяснить мужу-американцу, что «мама - это святое» и что тесное общение между поколениями для нас совершенно нормально. И каково помогать старикам, когда каждый день слышишь их попрёки «мы там так хорошо жили, а ты нас сняла с насиженного места»?
Дети в таком случае чувствуют себя в ловушке вины, растерянности, перегружены заботами и ответственностью, лавируют в дебрях семейной дипломатии, чтобы всем было хорошо и их никто ни в чем не упрекал. И на то, чтобы вся семья перестроилась на новый ритм и правила жизни, порой уходят годы.
Поэтому всегда рекомендую очень хорошо подумать и взвесить все «за» и «против», прежде чем пытаться насильно осчастливить родственников гринкартой. Посильна ли эта ноша для каждого из вас и не испортит ли это и без того шаткий баланс отношений?
- Допустим, да, решение принято. Как помочь пожилым родителям адаптироваться в новой стране?
- Дать им возможность почувствовать себя защищенными. Первыми у стариков «выстреливает» именно чувство безопасности. И только когда им будет понятно, где и на что они будут покупать продукты, как налажен их повседневный быт, куда звонить в случае форс-мажора, как наладить каналы связи с оставшимися на Родине родными – только тогда они смогут хоть немного выдохнуть и наслаждаться жизнью. Попробуйте познакомить их с русскоговорящими людьми их возраста, обеспечьте доступ к русскому телевидению или хотя бы Интернет-радио, по возможности найдите врачей, говорящих на их родном языке, покажите пешие маршруты, где они смогут гулять без вашей помощи, чтобы они не чувствовали себя в доме как в тюрьме. Главное, отнеситесь с терпением к их растерянности или ворчанию. И не поддавайтесь чувству вины. Нормально, что вы не сможете всегда быть рядом по первому зову. Не забывайте про свою семью и свое расписание.
- Получается, что основная-то нагрузка в иммиграции ложится как раз на нас! Молодые и активные, мы много работаем, ищем свое место в новой стране, помогаем детям, родителям... А когда найти время на самих себя? Не секрет, что много семей распадается в иммиграции. На одном из женских форумов я прочитала фразу «муж познается на войне... и в иммиграции», и это же можно отнести и к жене тоже. Что делать таким семьям? Как найти силы не отдалиться друг от друга?
- Да, есть такая печальная статистика. Только я бы немного иначе сформулировала: познаются иммиграцией не сами люди, а крепость связей, которые их соединяют. Насколько эффективной командой они способы быть в борьбе за выживание, способны ли перестроить привычные рельсы ролевого взаимодействия под новые задачи. Поэтому я и не устаю повторять, что решение об иммиграции должно быть исключительно совместным и добровольным. Распадаются, как правило, те семьи, где один из супругов горел идеей переезда, а другой был вынужден согласиться, безо всякого особого желания. Тот, кто был настроен на переезд, любые трудности переживает легче. А вот второму партнеру кажется, что он – жертва. Он оставил своих родных, друзей, работу, привычный мир, статус, а ради чего? Любая бытовая задача оборачивается проблемой, ведь мы говорим не о переезде в другую квартиру или город, а о переезде в другую страну, со своими законами, традициями, культурой и языком. Выйдя из зоны комфорта, мы перестаем быть компетентными, самостоятельными взрослыми людьми и ощущаем себя растерянными детьми. И в иммиграции, особенно в первый год, это проявляется довольно резко. А уж если только один партнер нашел работу, социализировался, то другой партнер сидит дома и представляет себя в образе жертвы: «Из-за тебя, из-за твоих желаний переехать я лишился всего». Люди начинают себя жалеть, сравнивать и фокусироваться на всех плюсах жизни там и всех минусах жизни здесь. Такая «жертва» незаметно для всех – и для себя самого тоже – превращается в эмоционального насильника: я все оставил ради тебя, теперь ты мне должен. Эмоциональное насилие может перерасти и в физическое, если вовремя это не остановить. Логика здесь такова: он прав, а вы заслуживаете наказания – за то, что вынудили его иммигрировать, за то, что не уделяете ему внимания, неправильно себя ведёте и так далее. Оправданий он себе придумает множество, потому что человек ощущает себя не насильником, а именно жертвой.
Если вам кажется, что это всё о вас, то можете сами определить ваше собственное состояние по простой формуле: факт минус ожидания. Если ваши ожидания от жизни в новой стране были на 10 баллов, а факт – на три, то в результате вы получаете эмоциональное состояние на минус 7 баллов. И тогда пора обращаться к психологу, отказываться от роли «жертвы» и искать подходящие для вас пути адаптации в новом обществе. Я работаю в семейной терапии уже 22 года, и видела очень много аналогичных примеров. Как только клиенты перестают жаловаться, не дают агрессору так себя вести и начинают смотреть на свою роль в этой игре, они больше не чувствуют себя использованными. Они сами начинают использовать свои жизненные сложности как источник своей силы и развития.
- Кто легче адаптируется, мужчины или женщины?
- Женская психика, конечно, более гибкая. Мы вынуждены реагировать на изменения хотя бы из материнского инстинкта, нам надо защитить свое потомство. Поэтому женщины чаще соглашаются на изменения статуса, на менее престижную работу. Мужчины чаще впадают в уныние, особенно, если они привыкли быть сильными и уверенными в себе, а в иммиграции оказывается, что многое «слабо» и новых достижений в карьере не видно. Они начинают пить, «включают» самодурную тиранию дома, пытаясь «построить» детей и жену. Мужчина ищет уважение у жены, потому что его самоуважение в этот момент пошатнулось. Когда уверенности в себе не хватает внутри, люди отчаянно стремятся восполнить ее извне. Часто слышу истории, как муж ложится на диван, теряет интерес к жизни, в том числе и интимным отношениям, но при этом исправно «пилит» жену, вернувшуюся с работы, за то, что она забросила семью, не занимается детьми, словом, за то, что она «плохая жена и мать». И жена попадается на этот манипулятивный крючок, уговаривает, ухаживает, угождает.
Если такая вот минутная слабость у него ненадолго, это можно и потерпеть, войти в положение, так сказать. Особенно если в вашей доиммиграционной жизни именно он работал и честно обеспечивал всю семью. Тогда свою теперешнюю ситуацию вы можете воспринимать как то, что пришла ваша очередь позаботиться о благосостоянии семьи, если уж именно вам посчастливилось первой найти работу. А вот если такое поведение затянулось на месяцы и годы, жене надо решить для себя, нужен ли ей этот мужчина, есть ли у нее еще к нему чувства. Если ответ положительный, то надо четко обозначить временные сроки – полгода, год – в которые муж должен найти работу. Пусть и не генеральным директором, а простым клерком или продавцом, но ему необходимо начать работать! И он, и жена должны четко знать об этом сроке и о том, что вы будете предпринимать, если ничего не изменится. Другой вариант — вы оба можете решить, что вашу семью устраивает такая ролевая диспозиция: жена работает в офисе, а муж занимается домом и детьми, но не лежит на диване в экзистенциальной тоске и не обвиняет всех и вся в своих неудачах. По нынешним меркам, в этом нет ничего стыдного. Очень многие западные мужчины не гнушаются домашними обязанностями, с удовольствием готовят и заботятся о детях. Если жена сможет смотреть на это с благодарностью и муж сможет с этим справиться (а ему принять это гораздо тяжелее обычно!), то семья может существовать и по такому сценарию.
Другая ситуация, когда женщина сидит дома. Возможно, она приехала сюда вместе с мужем, который уже вышел на работу и социализировался, а она даже не знает язык на приличном уровне. Или приехала как невеста, в поисках прекрасного принца и наследного замка, а в реальности всё оказалось совсем другим. И вот она сидит дома и попрекает мужа за то, что он не помогает ей по хозяйству, не занимается детьми. А муж, вернувшийся с работы и учебы, не в состоянии ещё и домом заниматься. По-хорошему, тут надо разбираться, насколько справедливы ее претензии, не завышены ли ее требования. Как правило, эти крики о помощи — вовсе не про помощь по хозяйству. А про уважение. Жена, которая занимается домашним трудом, хочет, чтобы он признавал и ценил ее часть работы. И дело тут вовсе не в том, что он не помогает — а в том, что не видит ее вклада в семью и не благодарит ее за это. А если ее претензии действительно завышены, если это именно она не видит и не ценит вклада мужа и его заботы о благополучии семьи, тогда муж тоже должен уметь говорить «нет» в ответ на эти обвинения. Ведь, по сути, это точно такое же эмоциональное насилие, только со стороны женщины. Ей себя жалко, и хочется уйти от огромной ответственности и перегруженности, в которой она оказалась (особенно если в семье есть маленькие дети). И ей трудно принять объективность этой ситуации, хочется найти кого-то, кого можно в этих сложностях обвинить. Растет недовольство, партнеры начинают злиться на себя и друг на друга. На самом деле такого рода взаимные обвинения – это не про иммиграцию, а про любые значимые изменения в жизни семьи (рождение детей, болезнь одного из супругов), которые четко выявляют уже существующие в этой семье проблемы. Партнеры перестают быть сплоченной командой, которая борется с враждебными обстоятельствами, и начинают бороться друг с другом.
- Вечный вопрос: и что делать?
- Понимать, что переезд в другую страну не решит ваши проблемы. Если вы ссорились дома, вы будете ещё сильнее ссориться здесь. Довольно много случаев, когда люди выигрывали грин-карту, а в итоге уезжали обратно, оказавшись не готовыми к таким переменам. Поэтому прежде чем принять – вместе! – решение об иммиграции, надо собрать всю информацию о новой стране. Быть гибкими в своих ожиданиях, не рисовать волшебные замки, не ожидать золотых гор немедленно по прибытии в другую страну. Понять, готовы ли вы к тому, что ваш партнер будет двигаться вперед, а вы посвятите себя домашнему хозяйству, например.
- Как справиться с проблемой одиночества в иммиграции? По себе помню, больше всего первое время тосковала по своим друзьям, по тому кругу общения, который годами создавала, по встречам с подружками в кафе.
- Вопрос дружбы тоже довольно индивидуален. Встречала среди своих клиентов и глубоких «интровертов», которым ни старые, ни новые друзья не особенно нужны, им с самим собой интересно, или в кругу семьи. Были и те, кто упорно продолжал поддерживать старые связи, приглашал и ездил в гости, писал письма и общался по скайпу. Но видела и тех, кто маялся одиночеством, оплакивал «старые времена» и клял американцев, с которыми не поговоришь задушевно до рассвета за рюмкой чая. И все же, если уж так случилось, что разлучиться пришлось, то гораздо лучше открыть свое сердце для новых друзей, чем всю оставшуюся жизнь оплакивать старых, до которых теперь далеко. Как с новым супругом, так и с новыми друзьями у вас есть возможность подумать, какие отношения вам нужны, что именно вы там хотите получить и чем готовы делиться, какими гранями своей личности вы хотите повернуться, какую репутацию себе создать. В этом смысле и иммиграция, и развод, и новая дружба являются для каждого из нас хорошим трамплином.
- Бывает так: многие из тех, кто жалуется, что наш менталитет отличается от менталитета американцев, при встрече с другими русскоязычными иммигрантами старательно делают вид, что «не говорят по-русски», и уклоняются от общения. Почему мы так стесняемся сами себя?
- Мы стесняемся не себя, а тех черт, которые не нравятся нам в своих сородичах. Мы не хотели бы, чтобы о нас тоже так думали. Мы хотим откреститься от этого, сделать вид, что нас это не касается. И другая очевидная причина - это естественная избирательность в общении. Далеко не с каждым человеком я готова плотно общаться только потому, что его родной язык такой же, как мой. Совсем уж сторониться соотечественников, конечно, глупо. Но совершенно естественно тщательно выбирать себе новый круг общения.
- Общаясь с иммигрантами разных поколений, я заметила несколько особенностей. «Белые» уезжали навсегда, но старательно сохраняли русскую культуру, русский язык – для них это была такая маленькая Россия вне России. Они были как стражники той, старой России, которой их лишили. Иммигранты 70-90-х, наоборот, категорически отрицали любые связи, яростно стремились адаптироваться, не поощряли своих детей изучать русский язык, то есть создавали ощущение, что они – самые настоящие американцы, а вовсе не выходцы из Советского Союза. В то же время современные иммигранты, наоборот, опять интересуются сохранением своей национальной культуры, опять стали востребованы языковые школы, национальные клубы и кружки. С чем связаны такие перемены?
- Маятник качается то в одну, то в другую сторону. Иммигрантов первой половины XX века действительно вынуждали отказаться от Родины, и они скорбели об этом всю свою жизнь. Для них Родина была потерянной святыней, чем-то очень осязаемым, чего остро не хватает. И все воспоминания автоматически окрашивались в лирические тона.
Иммигранты, уезжавшие из Советского Союза или от времен шального рэкета и пустых прилавков, никакой лирики не испытывали. Они уезжали не сюда, а именно оттуда, с ужасом, отвращением, шрамами и безнадегой. Поэтому и нырнуть с головой в новую культуру, ассимилироваться было для них легче. В таком состоянии всё что угодно кажется лучше, чем то, от чего они сбежали. И тогда нет никакой ностальгии, но нет и гордости за свою собственную культуру.
А в последние лет пятнадцать люди уезжают из уже вполне благополучных, сытых времен, где и возможности были, и выбор. Таким образом, они более свободны и от романтизации, и от отвращения. Они выбирают русский язык или активное общение именно потому, что не отрицают своей принадлежности. Наверное, с натяжкой это можно назвать уже золотой серединой, осознанной иммиграцией. Не убеганием, не изгнанием, не демаршем, а свободным выбором.
- Есть такая известная фраза - «Не путайте туризм с иммиграцией». Люди приехали путешествовать, им понравилась страна и они – разными способами – решили остаться. И столкнулись с тем, что реальность совсем не такая или не совсем такая, какой казалась им из окна гостиницы. А связи с родиной уже порваны. Наступает депрессия. Что ты можешь посоветовать таким людям?
- Если говорить обобщенно, я советую им сфокусироваться на хорошем. Видим ли мы в своей реальности больше хорошего или больше плохого - это мыслительный навык и ничего другого. От того, какие компоненты мы вычленяем своим вниманием из повседневности, как интерпретируем происходящее вокруг нас, зависит не от фактов, а от нас самих. И если уж выяснилось, что для достижения желаемого придется потрудиться серьёзнее и дольше, а на родину, в прежние привычные условия, вернуться уже тяжело - это надо принять как данность. Жизнь началась с чистого листа. И от нас самих зависит, что мы на этом листе напишем.
