Но те, кто придет в эти дни в Музей Гуггенхайма на выставку, в названии которой фигурирует то же словосочетание, упоминаний о Блоке не найдут, хотя истоки у нее те же - эзотерическое братство Розы и Креста, одно из вдохновений символизма, стремившегося уйти от реализма и описательности, превалировавших в искусстве второй половины 19 века, в мистически-религиозный мир, в царство души и духа, где царит недоговоренное и непознаваемое.
Одним из пропонентов этого Неосредневековья во Франции был Жозефен Пеладан (1858-1918), писатель-символист, автор романов и пьес, оккультист, человек талантливый, широко образованный и эксцентричный, любивший одеваться в широкие длиннополые робы и основавший каббалистический орден «Розы и Креста». Как гроссмейстер ордена розенкрейцеров, он дал себе имя Сар (по-ассирийски - лидер) Меродак.
Но в 1891 году каббалистическую магию он меняет на христианский мистицизм, создав католическое братство «Роза и Крест, рыцари Грааля» (напомним, что то было время всеобщего помешательства на Вагнере, который был и любимым композитором Пеладана).
Вот тогда-то и начинается период, которому посвящена выставка в музее Гуггенхайма «Мистический символизм» (Полное название - Mystical Symbolism: The Salon de la Rose+Croix in Paris, 1892-1897). В течение шести лет между 1892 и 1897 гг Пеладан организовывал ежегодные Салоны «Розы и Креста» - выставки искусства, представляющего идеи его ордена и исповедуемого им мистического символизма. Постоянного места у них не было - выставки устраивались в разных залах Парижа, но Пеладан собирал на них работы художников из разных стран Европы и даже США, от бельгийца Валоттона до швейцарца Фердинанда Ходлера, чьи «Разочарованные» притягивают лаконичностью палитры, простотой композиции в сочетании с психологической экспрессией и правдой. Объединяла их типичная для символистов тоска по недостижимому идеалу, бегство от научного знания и вообще материализма и реализма в мир воображаемого, загадочного, часто стилизованного .
Картины, гравюры, рисунки, в разное время представленные на этих Салонах, альбом Пеладана с вырезками, ноты пьесы Эрика Сати (он, как и Клод Дебюсси, был один из членов Ордена и часто выступал в Салонах, где, как дань вагнеровским идеям, культивировался синтез искусств, и музыка и поэзия звучали в концертах и театрализованных представлениях) - все это и составило выставку.
Она занимает несколько небольших залов в боковом «отсеке» 4-го этажа (главная спираль музея по-прежнему занята превосходной выставкой «Visionaries: Creating a Modern Guggenheim», посвященной создателям музея и представляющей лучшие образцы его коллекции). Стены - по моде конца 19-го века - окрашены сочным бордовым цветом, тут и там - кушетки и витрины в стиле эпохи, и в начале выставки вас встречают три массивных портрета Пеладана, созданные в разные годы разными художниками и очень точно «суммирующими» роль этого человека.
Интересно, что символизм портрета не признавал - слишком реалистичный жанр, - делая исключения для таких культовых фигур, как Пеладан или, к примеру, Вагнер. Даже беглый взгляд на портрет Пеладана работы Жана Девилля не оставляет сомнений в культовом статусе «модели»: в технике и композиции, напоминающей византийскую икону, в позе Христа, с возведенными к небесам глазами, с правой рукой, поднятой в благославляющем жесте , белой робе, да еще с кадилом у ног... Да, это фигура, требующая религиозного поклонения.
Имена большинства художников (может быть за исключением Бурделя, знаменитого скульптора и последователя Родена, представленного здесь маленькой гравюрой), ничего не скажут рядовому посетителю, да и профессиональным миром забыты. Некоторые, как Арман Пойнт, имитировали живопись раннего Ренессанса. Другие - как Шарль Морин с его «Закатом мечты» (по «Цветам зла» Бодлера) - создавали полупорнографические фантазии и провоцировали скандалы.
Их картины (вроде «Смерти Орфея» бельгийца Жана Девилля, основанной на мифе о том, как вакханки растерзали Орфея и его мертвая, но все еще поющая голова плывет, увлекаемая водным потоком) казались слишком странными, чрезмерными, выспренными, их суперженственные или андрогинные фигуры, их сверхутонченные, меланхолические femme fragile - слишком далекими от реальности, их культ поэта и провидца - надуманным, а их аллегории и символы - малопонятными, а со временем и вовсе чуждым новым поколениям и массам, не знавшим и не интересовавшимся ни античной мифологией, ни легендами Средневековья.
Духу 20-го века, века войн, революций, фашизма и демократий куда больше соответствовали интенсивные краски фовизма, искаженные контуры экспрессионизма, аналитика кубизма, эксперименты конструктивистов и утопии супрематистов. Пеладан провел свой последний Салон в 1897 году, а через 20 лет умер практически в полной безвестности. Над мистическим символизмом еще раньше упал занавес забвения. Выставка в музее Гуггенхайма его приоткрыла.
