Идея поставить рядом оперы, написанные и даже впервые исполненные в одно и то же время (1892 год) и на похожие сюжеты (ревнивый муж убивает жену и ее любовника), не привела к сколько-нибудь интересной концепции или оригинальному постановочному решению, хотя помогла сэкономить на декорациях: обе оперы идут на фоне старого товарного вагона и разбросанных тут и там ящиков, с двумя полуразрушенными домиками по краям сцены... Все происходит где-то в середине XX века (послевоенная бедность). Только в «Алеко» -- зимой, под падающим снегом ( раз русская опера, должно быть холодно, пусть в оригинале и теплая Бессарабия), а в «Паяцах» - летом.
Напомню, что «Алеко» сочинялась как дипломная работа, в быстром темпе, на заданное и довольно статичное либретто Немировича-Данченко по пушкинским «Цыганам», которому 19-летний композитор честно следовал, сложив оперу из более или менее продолжительных «блоков»: хор, рассказ Старого цыгана, танцы, ария Алеко, песня Земфиры... Впрочем, Рахманинов сполна проявил свой феноменальный мелодический талант, захватывающую эмоциональность и мастерство оркестровки, что и обеспечило успех – во всяком случае, отдельным ее номерам.
Но русские оперы в американских компаниях удаются редко и, как правило, при условии, что хотя бы главные роли отданы русскоязычным певцам: уж слишком трудно произношение, да и культурные традиции понимать надо. Вот почему хорошо иметь еще и режиссера русского или эти самые традиции понимающего (как в «Князе Игоре», который в Мет поставил Черняков).
Но в Сити-опере решили по этому поводу не волноваться. Только роль Земфиры дали бывшей москвичке Инне Дукач, которая единственная в спектакле оказалась и убедительна, и увлекательна, вокально безупречна и актерски хороша. Джейсон Карн (Молодой цыган) с его ярким, крепким тенором, был бы неплох, если бы не трудности с русским языком и слишком уж «прямолинейное», без тонкостей, пение. Кевин Томсон с трудом справлялся с текстом, а порой и с нотами: его густой бас часто грешил фальшивыми нотами, да и выглядел этот Старый цыган странно.
Молодой итальянец Лев Паглиезе, заурядно и консервативно поставивший в январе «Тоску» в той же Сити-опере, на сей раз тоже не мудрствовал лукаво. Фразу из Песни Земфиры «Старый муж, грозный муж» он понял буквально (а мог бы на титры посмотреть – там кавычки стоят!) и сделал Алеко настоящим стариком, заодно нарядив в поношенную морскую шинель и капитанскую фуражку. Исполнителя выбрал соответствующего: американец с польским именем Стефан Шкафаровский еле справляется со своей партией, выглядит непрезентабельно и ходит по сцене с потрепанным мешком, из которого в какой-то момент вынимает... кастрюлю. Неужто намек на мечты о «домашнем очаге»? Вместо романтика-одиночки, ищущего воли и искренних чувств среди неиспорченных цивилизацией цыган, - злой и неприятный старик. Почему вольнолюбивая Земфира вообще пошла за него замуж? «Земфира, как она любила!» - вспоминает Алеко. Неужто притворялась? Не говорю уже о том, что некоторые мизансцены вообще противоречат тексту – смотришь одно, видишь другое. Не покидало чувство, что все – солисты, хор, пара танцовщиков – за исключением лишь Инны Дукач, тоже чувствовали некоторую растерянность. Спектакль выглядел, да и звучал часто, как плохая самодеятельность.
Если такого не произошло с «Паяцами», то лишь потому, что опера эта донельзя популярна, и каждый из участников со своими партиями давно и хорошо знаком. И язык ее не просто главный для вокалистов, но и родной для некоторых исполнителей. Режиссер, правда, и здесь не очень мудрствовал, а позаимствовал все что мог из недавней постановки Мет (правда, вместо грузовика здесь на сцену выезжает мотоцикл). Но в удобной акустике Rose Theater, где идут спектакли Сити-оперы, и под уверенным руководством дирижера Джеймса Мины музыка Леонкавалло звучала прекрасно.
Интересно, какими будут следующие представления сезона: «Кандид» Бернстайна в постановке легендарного Харольда Принса, а также «Ангелы в Америке» Этвоса, «Фалуджа» Стокса, испанская барочная опера. И как встретит их публика?
