- Паша, как ты оказался в Штатах? И почему поселился в Нью-Джерси?
- В Америке я уже 9 лет. Когда приехал, в Нью-Йорке снять квартиру было весьма проблематично, во всяком случае, для меня. Не имел кредитной истории, да и цены были неподъемными. В Нью-Джерси со всем этим было попроще. Сейчас привык уже к жизни там, но на дорогу, действительно, приходится тратить много времени.
- Есть спутница жизни?
- Да, я женился год назад. Она американка, из Иллинойса, скрипачка. Но так как одной скрипкой в Америке, как говорится, сыт не будешь, она приобрела еще одну профессию, медицинскую, и сейчас работает в этой области.
- Не возникает сложностей? Ведь твоя жена не из бывшего Союза. Все-таки менталитет – сложная штука.
- Моя супруга - очень милый, хороший и порядочный человек. Но еще пару слов скажу о моем появлении в Америке. Моя мама – еврейка, но я вырос в русскоязычной семье. Помнится, когда учился в Киеве, 90% населения говорили на русском. С детских лет смотрел записи известных пианистов и, конечно, мечтал о карьере музыканта. В киевской специальной школе им. Н.Лысенко не было другого выхода - раз начал учиться, должен стать музыкантом. Моим педагогом была Ирина Баринова, очень талантливый человек. Потом Московская консерватория. И там у меня были потрясающие педагоги. Мне повезло. Будучи студентом 5-го курса, получил стипендию в Манхэттенскую школу музыки, это одна из престижнейших школ мира. Стипендия оплачивала мое обучение и проживание в Нью-Йорке. Окончил там магистратуру, затем докторантуру, что уже дает право на преподавание в вузе.
В Нью-Йорке я учился у Нины Светлановой, ученицы Генриха Нейгауза. Поэтому вышло так, что и в Америке я оказался в родной нейгаузовской школе. Родной, потому что и мой московский учитель Лев Наумов, и моя бабушка, у которой жил, будучи в Москве и которая оказала большое влияние на мое воспитание, были учениками Нейгауза.
- Твои концерты сольные или оркестровые?
- И те, и другие. Но чаще приходится быть на сцене одному. Для меня это привычнее. Хотя очень люблю играть и с оркестром. Люблю совместное творчество. Например, с моей сестрой Ириной Гинтовой, прекрасной скрипачкой, моим единомышленником и любимым партнером. К сожалению, нас разделяет большое расстояние, она живет и работает в Швейцарии. Моя победа в конкурсе в японском городе Такамацу дала мне много хороших концертов: в Берлинской филармонии, в зале Верди в Милане, во множестве городов Японии. Хотя мое отношение к конкурсам сложное. Искусство - это не спорт, и сравнивать музыкантов, артистов несколько абсурдно. Представьте, что в конкурсе участвуют великие музыканты: Рахманинов, Горовиц, Рубинштейн, Гилельс, Рихтер... Любой результат был бы смехотворным!
- У тебя в настоящий момент какой статус в Америке?
- У меня грин-карта.
- Помогла женитьба на американке?
- Отнюдь нет. Когда я женился, у меня уже была грин-карта. Получил ее по визе для людей с неординарными способностями.
- Поэтому Америка и процветает, что принимает со всего света талантливых людей: ученых, музыкантов, спортсменов.
- Согласен. И в Америке, и в Европе в консерваториях, институтах большое количество профессоров из разных стран. Это нормально. Ненормально, что такое большое число людей покидают, например, Украину, Россию. У нас очень хорошее образование, но что делать после – не очень понятно, поэтому люди вынуждены покидать родину.
- С какими проблемами ты столкнулся, адаптируясь к американскому образу жизни?
- Первоначально, конечно, с языком. У меня был слабый английский. А ведь надо было слушать лекции, сдавать экзамены, писать диссертацию. Наконец, мне педагоги стали говорить: хватит извиняться, успокойся, главное, ты уже можешь по-английски выражать свои мысли, доносить информацию.
- Павел, в последнее время твое имя ассоциируется не только с музыкой, но и с политикой. Участвуешь в митингах, демонстрациях. Почему это для тебя важно?
- Я люблю Россию, москвичей, у меня там много замечательных друзей, мой лучший друг в Нью-Йорке – москвич. После Майдана, после Крыма наступило ужасное разочарование. Эти события выявили, кто есть кто. Я практически не отрывался от компьютера, смотрел трансляции из Киева. Сходил с ума от страха, отчаяния, бессилия. Происходящее мне казалось страшным сном.
Здесь, в США, все жили обыденной жизнью. Когда я пошел на первый митинг, достаточно было посмотреть на выражения лиц тех, кого я там увидел, увидеть их глаза, чтобы понять, что они чувствуют то же, что и я. Незнакомые люди обнимали дуг друга, плакали. На митинг возле ООН вышли все, не только украинцы. Я был потрясен. Люди с флагами разных стран, все вышли поддержать Украину. Это не политика, это человеческое сострадание к погибшим и покалеченным, это обида и возмущение несправедливостью. Я вошел в группу активистов, протестующих против войны в Украине, и стал регулярным участником митингов. Еще мы стали организовывать платные концерты, посылали деньги в Украину. Однажды мы поручили одной женщине, летевшей в Киев, передать две тысячи долларов солдату, тяжело раненному в Донецком аэропорту. Женщина пришла к нему в госпиталь, встретилась с его женой, но та отказалась их брать – он уже умер. И возвращает деньги обратно. Женщина звонит мне: что делать? Я сказал: деньги оставьте вдове, ей сейчас очень тяжело. На следующий день вдова взяла деньги, зашла в соседнюю палату и передала их жене другого раненого. Вот такая абсолютно правдивая история.
- Скажи, в США большая украинская диаспора?
- Большая. И в Нью-Йорке, и в Чикаго, и в других городах. Мы несколько раз собирались на многотысячные митинги в поддержку нашей родины. Шли маршем через весь Нью-Йорк. Среди нас было много россиян, белорусов, грузин, поляков, евреев. События в Украине стали лакмусовой бумажкой, стало ясно, кто есть кто.
- По твоему мнению, в чем причина конфликта двух братских народов?
- Только в одном: в имперской ментальности русских, поощряемой нынешними политиками России.
- Я знаю, ты был свидетелем инцидента, который произошел во время концерта Мариинского театра в Нью-Йорке...
- В тот день шёл концерт в Карнеги-холл оркестра Мариинского театра, дирижировал Валерий Гергиев. Группа наших активистов стояла на улице у выхода. Проходя мимо нас, оркестранты стали в наш адрес выкрикивать, мягко говоря, неприятные вещи. Поводом послужил украинский флаг. Одна миловидная девушка со скрипкой, проходя мимо меня, мило улыбнулась и сказала: “Когда вы все уже сдохнете, б-дь!“. Другие нам кричали: “Валите в Хохландию!”. Еще один заявил: “Скоро и Аляска будет наша!”. Мы сказали им, что протестуем не против оркестра, а только против Гергиева. Они громко смеялись. Одному я сказал: “Вы смеетесь, а знаете, сколько уже людей погибло?”. В ответ я услышал: “А в Африке вообще каждый день тысячи людей умирают, и чё?”. И это те, кто играл на сцене Карнеги-холл, это представители нынешней российской интеллигенции. Печально все это.
- А почему вы ополчились именно против Гергиева?
- После событий в Крыму появилось печально знаменитое письмо деятелей культуры и искусства в поддержку политики Путина, вышли интервью с Гергиевым, в которых он говорил совершенно невероятные вещи о том, что в Украине пришли к власти фашисты, а в Киеве запретили играть русскую музыку. Это все страшное вранье, пропаганда, это предательство с его стороны по отношению к публике в Украине. Знаю много людей, которые всегда приходили на его концерты, залы были всегда полны почитателями его таланта. А он просто оплевал всех их. И меня это бесконечно возмущает. Я говорил со многими украинцами здесь, с представителями группы “Искусство против насилия”, это группа интеллектуалов из Бостона, в основном гарвардские выпускники, выпускники MIT, с музыкантами и любителями музыки, с другими представителями творческой интеллигенции, причем не только украинцами, но и россиянами, американцами и т.д. Все они сочли абсолютно аморальным делом поддержку деятелями искусства войны и агрессии в Украине. Мы провели акции протеста в Нью-Йорке, Бостоне, Сиэтле, Вашингтоне, Чикаго.
- Среди подписантов упомянутого письма были и Владимир Спиваков, и Анна Нетребко. Последняя даже фотографировалась с одним из лидеров восточно-украинских сепаратистов. Какое у вас к ним отношение?
- Разумеется, и они переступили эту грань, предали своих слушателей, став оружием пропаганды. Но из них Гергиев – человек немного другой породы. Скажем, я не думаю, что Нетребко осознавала, что делала, когда фотографировалась с флагом так называемой “Новороссии” и с господином Царевым. Говорить же, что Гергиев ошибался, чего-то не знал, недопонимал, не приходится. Эта позиция ему просто выгодна. Благодаря своему незаурядному таланту он имеет огромное количество концертов во всем мире, и тысячи людей в городах и странах, где он выступает, будут верить его рассказам про страшных фашистов в Украине. Музыкант, в первую очередь, должен нести мир, добро, должен быть миротворцем, а не подстрекателем ненависти.
- Давно ты был в Киеве?
- Последний раз - несколько месяцев назад. Киев – мой родной город, недалеко от Майдана живут мои родители. Что меня потрясло больше всего? Изменившееся отношение людей к тому, что происходит в их родной стране. Я встретил очень много небезразличных, активных, думающих и желающих изменить жизнь в Украине к лучшему. Может быть, это прозвучит немного пафосно, но я увидел, что родилась нация, и родилась она во время Майдана.
