- Вам сколько завесить? - спросила меня продавец.
- Полфунта, - сказал я.
- Это полпаунда? - вопросила продавец.
- Да, полфунта, - упрямо сказал я.
Битва языков продолжалась несколько лет. Каждый раз меня переспрашивали, я раздражался, портилось настроение. И потом я сдался и стал, как и все окружающие, говорить «паунд». Победил руглиш.
Но меня по-прежнему коробит, когда говорят «аффордать». В бостонской библиотеке русскоязычный консультант спросила меня: «А что вы персуете?». Я чуть не рухнул, когда понял, что она приспособила глагол to pursue. Но апофеозом всех времен и народов стал вопрос одной из продавщиц бруклинского русского «дели»: «Вам наслайсить или одним писом?»
Русский как родной
За многие годы интенсивного общения в самых разных «стратах» русскоязычной общины я наслышался образцов самого разного русского языка. От утонченно-старомодного из уст потомков «недобитых» дворян той еще, первой послереволюционной волны эмиграции до чудовищно-вульгарного слэнга нынешних подростков из «наших» семей, которые в одну словесную телегу впрягают и исковерканные русские словечки, и английские «кальки».
Но я ни разу прежде не посещал научные конференции по русскому языку. И поэтому с удовольствием воспользовался приглашением Марины Терентьевой, президента «Института билингвальных исследований». Однодневная международная педагогическая конференция «Состояние русского языка в мире. Проблемы и опыт работы русских школ в США» состоялась в Манхэттене, в помещении колледжа ASA, хорошо знакомого многим нашим людям.
Гвоздем события стал доклад приехавшего из Москвы профессора Максима Кронгауза, доктора филологии, известного лингвиста, автора бестселлера "Русский язык на грани нервного срыва". В отличие от чеховского персонажа, который, чтобы ученость показать, все время говорил о непонятном, профессор Кронгауз довольно сложные научные материи облекал в доступную форму. Ученый-популяризатор - замечательная комбинация!
Итак, русский язык подвижен, он развивается, меняется, когда съеживается, как перед броском, когда расширяется, фонтанирует, бурлит протуберанцами новых смыслов. Такие этапы радикальной ломки язык пережил в пору революционных преобразований и в посткоммунистическую эпоху. Возникли новые явления и понятия, старый мир умирал, унося с собой в могилу слова и их значения.
Заимствования, неологизмы и жаргонизмы 90-х испугали многих ревнителей чистоты языка. Но «великий могучий», как считает Кронгауз, вовсе не слабеет, не умирает, а эволюционирует. Да, время меняет очень многое. Вот, например, фраза «Мальчик склеил модель в клубе» абсолютно по-разному воспринимается советским сознанием и постсоветским. Если в первом варианте представляется пионер, который мастерит планер в кружке, то во втором видится юноша, закадривший манекенщицу в ночном клубе.
Ну, и конечно, технологическая революция, принесшая нам компьютеры, Интернет, мобильные телефоны, GPS, "Фейсбук" и прочие чудеса новой эпохи, заставила русский язык не только абсорбировать множество прямых англицизмов, попутно их руссифицируя, но и приладить давно существующие слова к новым смыслам. Возьмем для примера электронную почту. То бишь email. Русские варианты - мыло, емеля. А вот компьютерная мышь - прямой перевод с английского mouse. Счастливое совпадение слов и смыслов.
Зомби, которые возвращаются
Капитализм, пусть дикий, принес русскому языку охапку новых слов. Почему-то нашему слуху приятней бизнесмен, а не старорежимный предприниматель, риелтор, а не маклер (ну почти обязательно черный). Недавно в расписании московского кинорынка я увидел фразу: байеры приглашаются на скрининги. Сразу бизнес оживится, кто бы сомневался.
Или возьмите слово «пиар». Мало кто теперь задумывается над первоначальным его значением - public relations, то есть связи с общественностью. Говорят, черный пиар, отпиарить. Какая там общественность.
Ну, и конечно, жаргонизмы, в первую очередь привнесенные из блатной фени, которую пользуют в России все слои общества - от президента страны до последнего бомжа. Ну это отдельная упоительная тема.
Я слушал содержательный и остроумный доклад московского профессора, и какие-то смутные догадки, иногда прежде меня посещавшие, вдруг, благодаря его кристальной логике, обретали ясность. Ну вот, например, тезис, что лексика уходит вместе с эпохой. Но, как говорит реклама фильмов про зомби, иногда они возвращаются. Почитайте нынешние заявления МИД России. Абсолютное "дежа вю" - именно таким кондовым, суконным языком изъяснялось с миром дипломатическое ведомство времен Громыко.
Приезжая в Россию, я часто слышу на улицах императивные глагольные формы явно тюремно-лагерного происхождения. «Уже построились». «Проходим все быстро». «Дружно все предъявили билеты». Наверное, что-то в ткани российской жизни есть такое, что заставляет людей изъясняться столь неуважительно к суверенному праву личности не строиться, не проходить, не предъявлять.
Да, язык - зеркало не только души, но и общества. Количество употреблений thank you, please, sorry, excuse me в нью-йоркской уличной толпе отражает общую атмосферу общества в не меньшей степени, чем количество молчаливых ударов плечом в плечо и угрюмых взглядов в толпе московской.
Наследство и наследники
Ну, хорошо, согласимся с тем, что язык как родной ребенок. Мы его любим и, как бы он себя ни вел, какие бы фортели ни выкидывал, никогда не бросим. Даже в условиях агрессивного английского окружения.
Но вот как учить родной язык эффективно? Как его правильно преподавать в США? Об этом много и горячо говорили участники конференции в ASA.
Политик и журналист Ари Каган признался, что его сын свободно говорит по-русски благодаря теще. Но уже его дочь говорит на родном похуже.
Директор отделения славянских языков в Колумбийском университете Алла Смыслова считает, что тем студентам, кого привезли в США маленькими детьми и кто понимает русский язык со слуха, надо читать как можно больше. Читать, читать, читать! И тогда звуковой образ языка постепенно сольется с письменным. И тогда в большую американскую жизнь выйдут настоящие стопроцентные билингвы, в равной степени владеющие русским и английским.
Об опыте преподавания, о разных методиках и их нюансах говорили и Марина Терентьева, под началом которой работают школа «School Masters» и детский сад «Подсолнух» на Лонг-Айленде, и Жанна Бузова, руководитель школы «Метафора» в Мэриленде, и Марина Коростышевская, руководитель центра «Bright minds” в Манхэттене, и другие.
Екатерина Протасова, доктор педагогических наук, доцент из Хельсинкского университета, поделилась опытом преподавания русского языка в Стране Суоми, где кроме финского государственным языком является шведский, да и английский учат все кому не лень. И вы представляете, как сложно конкурировать русскому в такой мощной компании?
Гостей радушно приветствовал президент ASA College Алекс Щеголь, говоривший о важности сохранения русского языка, о том, как его колледж помогает выпускникам трудоустраиваться.
Гостья из Вашингтона Наталья Мороз, заместитель руководителя представительства Россотрудничества в США (это бывший Союз обществ дружбы с зарубежными странами), привела некоторые любопытные цифры по количеству природных «спикеров» русского языка. Она, правда, оговорилась, что все эти подсчеты не бесспорны, и некоторые данные существенно разнятся.
Сколько русскоговорящих в США? Официальная цифра - 3 млн 129 тысяч. Кто-то считает эту цифру сильно заниженной и называет свою - 9, а то и 10 млн. Наталья Мороз полагает, что реальная цифра где-то посередине - около 5 млн человек.
Сколько школ в США учат русскому? Официальная цифра - 3500 учебных заведений, включая школы и детсады. Да еще 400 университетов и колледжей. Но эти данные, как заметила Мороз, не включают школы при церквях, а их не меньше 450. Да еще при российском посольстве есть школа.
Высокая гостья посетовала также, что нет в русских школах Америки единой методики преподавания, нет единых учебников. Да и вообще с учебниками русского языка все непросто, их крайне мало, оказывается очень дорога доставка из России. По реакции аудитории я понял, что учебники очень нужны школам, но их, увы, не хватает. Дефицит!
Чем-то повеяло таким знакомым, полузабытым, давно оставленным там, за океаном.
Где бы мы ни жили, все одним «писом» мазаны.
