В тот момент, когда губернатор Моррис обсуждал план развития Нью-Йорка с инспекторами де Витом и Резерфордом, у них завязалась дискуссия, что лучше - прямые линии или все-таки дать возможность градостроителям проявить фантазию и позволить разные излишества в чертежах - овалы, кривые, лучи звезд.
Вольности с геометрией, конечно, интереснее с эстетической точки зрения. Но будет ли удобно гражданам? Рационализм, свойственный американскому характеру, одержал верх, и Нью-Йорку суждено было стать городом прямых магистралей.
У топографов, которые нанесли Пятую авеню на карту, не было никаких особых мыслей о ее будущем предназначении. То, что с ней произошло дальше, - каприз истории, случайность. Никто ничего не планировал. Эта улица сама выбрала свою судьбу и стала тем, чем она является сегодня - мировой «знаменитостью», такой же, как Елисейские поля, Пикадилли или Невский проспект, квинтэссенцией нью-йоркского духа, символом деловой активности, энергии, богатства и элегантности, средоточием роскошных магазинов, музеев, церквей и синагог, отелей, банков, клубов, галерей и модных салонов.
А поначалу это был грязный и сонный сельский тракт. На обочинах росли полевые цветы. Историк Бенсон Лоссинг вспоминает, что даже в 1845 году, прогуливаясь с друзьми, собирал в районе Пятой авеню чернику.
Актер Джон Браухэм пишет в мемуарах о том, что в конце 1840-х годов в лугах в районе 35-й стрит стрекотали кузнечики. Трудно поверить, но это факт: там, где сейчас стоит Эмпайр-стейт-билдинг, в середине девятнадцатого столетия еще охотились на бекасов и водились норки, выдры и мускусные крысы.
Ко времени рождения Пятой авеню население Манхэттена составляло около100 тысяч человек. Не так уж мало. Но жили люди главным образом южнее сегодняшней Канал стрит.
Потребность в освоении новых территорий была огромная: город бурно развивался за счет морской торговли. Сотни судов со всего мира приходили в Нью-Йорк. Современники упоминают лес мачт в гавани и неистребимый запах кофе, копры и пряностей. Говорят, что порой до двух с половиной тысяч судов выстраивались на рейде вдоль побережья.
Город мог расти только к северу. Именно в этом направлении и потянулась Пятая авеню. После того как Рэндел нанес ее на карту, одиннацать лет о ней ничего не было слышно. Следующее упоминание - 1824 год, когда открылся первый участок от нынешней Вэверлей-плейс до 9-й стрит. К 1830 году было построено еще одно звено - от 13-й до 21-й стрит. К 1837 году на карте появилось еще 20 кварталов. Год спустя прибавился большой массив до 90-й улицы, а еще через десятилетие строители дошли до 120-й.
Однако благоустройство сильно отставало от темпов строительства. Еще в конце 1860-х годов пешеходы месили грязь на немощеных тротуарах. Очевидец, проходивший в районе нынешней шикарной 57-й стрит сразу после Гражданской войны, записал в дневнике: «Грязная дорога посреди трясины».
Но вернемся к лету 1824 года.
Что примечательного было в Нью-Йорке в те дни, когда открыли Пятую авеню? Мэром был Уильям Полдинг. Приехал маркиз де Лафайетт, французский герой американской революции. Он высадился в районе Бэттери-парк и был восторженно встречен горожанами.
Нью-Йоркская казна пребывала в плачевном состоянии, дефицит городского бюджета вырос из-за эпидемии желтой лихорадки, которая нанесла урон и населению, и экономике. Но жизнь продолжалась, и торговцы живо обсуждали новости в кофейне «Тонтин» на Уолл-стрит – прообразе будущей биржи. На Бродвее открывались новые магазины.
Веяния прогресса ощущались во всем. Роберт Фултон успешно построил свой первый пароход. В 1823 году Городской совет выдал первую лицензию на использование природного газа для освещения.
По некоей иронии судьбы одна из самых элегантных улиц мира началась с кладбища для нищих. Уже упоминавшаяся эпидемия унесла так много жизней, что потребовались новые места для погребений, и одно из них обустроили на болотистом пустыре на месте сегодняшнего Вашингтон-сквер.
Обстановка в окрестностях была идиллическая: привольно тянулись сады и виноградные лозы вились вокруг колышков. Чтобы обеспечить будущих жильцов нового района водой, поставили насос «с большой ручкой», как упоминается в хрониках.
В 1826 году часть территории решили использовать для военных парадов. И тогда площадь назвали именем Вашингтона. Освящение проходило с участием высокого городского начальства. Для массового празднества зажарили двух быков, приготовили две сотни окороков, выкатили много бочек пива.
Первые жители Пятой авеню имели возможность созерцать по соседству тренировки и парады расквартированного тут же армейского полка. А вскоре поднялись готические башни университетского комплекса и выросли здания, в которых Самюэль Морзе проводил первые опыты с телеграфными аппаратами, а профессор Дрейпер усовершенствовал технику дагерротипии.
Пройдут годы, и на той же Пятой авеню в модном ресторане «Дельмонико» будут чествовать Морзе, и он прямо с обеденного стола, на котором был установлен его аппарат, пошлет по кабелю сообщение в Европу и через сорок минут получит ответ, вызвав восхищенную овацию гостей.
Знаменитостей эта улица притягивала как магнит. О ней писали американцы Генри Джеймс и О’Генри. А Чарльз Диккенс, не всегда лестно отзывавшийся о Новом Свете, в один из своих последних приездов собрал в «Дельмонико» нью-йоркский бомонд, около двухсот гостей и, угостив собравшихся отменными деликатесами - спаржа а ля Дюма, котлетки а ля Фенимор Купер – заявил, что он потрясен и изумлен, насколько изменилась жизнь вокруг. И он сделал жест в сторону окна, за которым бурлила Пятая авеню. Интересно, какую речь произнес бы он сегодня?
Эта улица, протянувшаяся от арки Джорджа Вашингтона на юге до 140 –х улиц Гарлема на севере, стихийно, без всяких усилий со стороны тех, кто ее задумал, стала градостроительной доминантой Манхэттена: она делит его на Ист и Вест.
«У каждой улицы есть своя физиономия, - уверял Бальзак. - И тем, кто это понимает, они готовы поведать такие эпические истории, по сравнению с которыми трагедии простых смертных покажутся пустяками».
«Физиономия» Пятой авеню незабываема. Где еще вы найдете такие архитектурные шедевры? Благородные классические формы Публичной библиотеки на 42-й с мраморными львами у входа. Эмпайр-стейт -билдинг, который после трагической гибели «Близнецов» унаследовал статус самого высокого нью-йоркского небоскреба. Пышный отель «Плаза» и изящнейший «Утюг», оригинальное здание в районе 23-й улицы, на пересечении с Бродвеем . Кафедральный собор Святого Патрика - самый крупный католический храм в США и одиннадцатый по величине в мире. Рокфеллер-центр с его катком и рождественской елкой и Трамп-Тауэрѕ
Кому по душе прогулки по магазинам, найдут отраду у «Сакса» и «Тиффани» или в универмагах «Лорд энд Тэйлор», «Бергдорф Гудман», «Барнис». Не всем по карману, но поглазеть все равно приятно.
Любителей искусства влечет так называемая «музейная миля» - участок Пятой авеню, на котором сосредоточены всемирно известные музеи - «Метрополитен», Музей Гуггенхайма, Коллекция Фрика, Национальная Академия дизайна.
В другой стране и по поводу другой не менее знаменитой улицы поэт написал, что она «течет куда не знает». В сонный июльский полдень 1824 года никто не мог предсказать, куда «потечет» новая, ничем не примечательная полудеревенская магистраль, и никто не в состоянии был предвидеть, каким бурным, полноводным потоком домчится она до наших дней, прокладывая себе путь в будущее.
