Разрабатывать Чэнси помогал ФБР уроженец Бердичева Натан Гозман, один из членов так называемой «Бригады Татарина», орудовавшей в Нью-Йорке, Филадельфии и Нью-Джерси в конце прошлого тысячелетия. Все ее члены давно на свободе, кроме двоих, которые, возможно, ее никогда не увидят.
Гозман, родившийся в 1978 году и эмигрировавший в США в девятилетнем возрасте с отцом-маляром, матерью и братом, в предыдущий раз купался в огнях рампы в июле 2007 года, когда он давал показания на процессе 33-летнего Виталия Иваницкого и 37-летнего Марата Кривого. Последний в прошлом был женат на Алисе, дочери Бориса Найфельда по кличке Биба, одного из столпов русской мафии в Америке. Кривого привозили на процесс из тюрьмы, где он отбывал срок по другому делу.
В прессе была версия, что Кривой безобразничал, дабы повысить себя в глазах тестя. На процессе я, впрочем, подтверждения этой версии не слышал.
Гозман был известен под кличкой Шмунька, происхождение которой озадачило Дэвида Брайтбарта, адвоката Кривого. «Что такое Schmunka?» - спросил тот на перекрестном допросе. «Я не имею понятия, - пожал плечами свидетель обвинения. – Просто дали такое погоняло ради прикола».
Хотя Гозман жил в США с младых ногтей и успел окончить девять классов американской школы, он предпочитал давать показания по- русски через судебного переводчика, заслужив этим мое признание, потому что у меня было больше времени за ним записывать, но вызвав сетования адвокатов Иваницкого и Кривого, которые подозревали, что Гозман лукаво использует лишнее время, дабы обдумать ответы.
«Я говорю по-английски, но не в совершенстве», - оправдывался Гозман на суде.
Когда его ввели в зал, я записал в блокноте, что он похож на нью-йоркского адвоката Эммануила Зельцера, вскоре после этого посаженного в Беларуси за подделку завещания Бадри Патаркацишвили.
Гозман был молод, но лыс, одутловат и имел нездоровый, тюремный цвет кожи. Из всех виденных мною свидетелей он выделялся тем, что постоянно улыбался, даже когда повествовал об ужасных вещах.
«Сначала его били руками, а потом застрелили», - например, заявил он с улыбкой, рассказывая со слов подсудимых, как один из них убивал бильярдиста Тьена Диепа, а потом запалил машину с его трупом.
Улыбки Гозмана были настолько серийны, что его попросили их объяснить. «Когда я был маленький, я постоянно смеялся, улыбался, - сказал он с улыбкой, - и у меня сейчас такое выражение лица».
Кривой и Иваницкий, имевший в бригаде кличку «Пожарник» за талантливые поджоги, обвинялись в двух убийствах, произошедших еще в 1992 году. Оба были осуждены отчасти благодаря показаниям Гозмана, который попутно поведал присяжным о двух других убийствах, совершенных им самим.
В марте 1994 года Гозман, которому было тогда 15 лет, застрелил в машине юного Яника Магасаева на въезде на автостраду Белт-Паркуэй в Бруклине. Магасаева было решено убрать, потому что он пользовался репутацией «беспредельщика». «Он ходил по Бруклину, резал людей, чтобы поднять свой авторитет, – объяснил Гозман. – Беспредельная рожа!».
«Я был с ним, когда он подходил на улице к русским, резал их и брал цепочки», - продолжал свидетель.
Среди прочих убить Магасаева, по словам Гозмана, призывал его Михаил Гусев (или Гусь). «Кто это?» - спросил прокурор. «Старший авторитет. У него была с ним (Магасаевым. – Авт.) какая-то проблема, и Гусь мне сказал, что он беспредельщик. В русских понятиях он был беспредельщик: он резал людей с фонаря. У нас с ним была проблема из-за медицинского офиса. У нас был врач. Он делал зубы. Он нелегально работал. Мы с Носовым наехали на этого дантиста, сказали, что нам будет платить за крышу каждый месяц».
Бывший киевлянин, пригожий Александр Носов по кличке Саша Длинный, был двоюродным братом Иваницкого и приятелем Гозмана, которого он привел в бригаду и получил за это нагоняй от одного ее вожака, бывшего московского авторитета Александра Спиченко, считавшего, что Гозман был слишком юн.
«Яник туда же, - продолжал свидетель с улыбкой на устах. - Тоже на него наехал. Тот сказал, что я уже им плачу. Яник говорит Носову: «Ты еще молодой деньги получать!». Я, Носов и Гусь, у нас разговор был, чтобы его убить... Гусь сказал: «Его нужно приделать».
«Сейчас такой момент в твоей жизни, - наставлял Гусев 15 летнего пацана, - что если ты это сделаешь, на тебя будут смотреть по-другому».
Первая картинка далась мальчугану не сразу («картинка» - это труп, обогатил меня Биба Найфельд). «Я с ним там три дня ходил, чтобы его убить, - вспоминал Гозман. – Не получилось. Не мог найти в себе, чтобы его убить. Я им сказал, что не было подходящего момента. Они сказали, что все равно надо это сделать. Носов придумал новую идею. Я Янику позвоню, что Носов вышел из тюрьмы (где тот сидел за кокаин. – Авт.), что все в порядке, пойдем вместе тусанемся. Носов одолжил машину на пару часов. Он за рулем был, я спереди. Яник сел сзади. Мы договорились, что когда будем выходить на Белт, Носов даст мне маяк...».
Сказано – сделано.
Носов дал маяк - сделал погромче музыку. По этому сигналу «я развернулся к Янику, сказал Гозман, и выстрелил в него 3 или 4 раза». Труп друзья выбросили там, «где мало людей». Гозман также выкинул револьвер, предварительно стерев с него отпечатки пальцев.
Друзья остановились на углу 19-й авеню и 84-й улицы, чтобы вытереть машину. Это уже напоминало «Криминальное чтиво», тогда еще не снятое. В этот момент, вспоминал Гозман, Иваницкий ехал мимо, и друзья пригнулись, «чтобы он не заметил кровь в машине».
Процесс Кривого и Иваницкого проходил под председательством бруклинского судьи Альберта Томея, дяди голливудской актрисы Марисы Томей, удостоенной «Оскара» за кинокомедию «Мой кузен Винни» (1992). Не исключено, что близость к киноискусству побудила судью однажды назвать Гозмана «мистер Бозман», возможно, перепутав его с актером Чедвиком Бозманом.
«Гозман! – быстро поправился Томей. – Ума не приложу, чего это я ошибся».
Гозман рассказал на этом процесе об убийстве известного боксера Сергея Кобозева, которое они совершили 8 ноября 1995 года с Носовым и сибиряком Василием Ермихиным по прозвищу Блондин.
Спиченко (Директор или Спич), перешедший вскоре после ареста на сторону правосудия, к этому времени уже рассказал о смерти Кобозева на нескольких процессах, но со слов Ермихина, тогда как Гозман сейчас добавил новые детали из первых рук.
5 ноября 1995 года Гозман отдыхал с Носовым и девушками в русском ресторане «Парадайз» на Эммонс-авеню в Бруклине. Под конец Носов сцепился с солистом тамошнего оркестра Филипом Бальзано, впоследствии женатом на певице Наргис Закировой, и сломал ему нос. Хозяин ресторана Валерий Земнович и его приятель, авторитетный бизнесмен Игорь Графман, затащили Носова в кабинет к Земновичу, угрожали пистолетом «Беретта» и, как выразился Спиченко, «всячески унижали его человеческое достоинство».
Кобозев, подрабатывавший в «Парадайзе» вышибалой, был при этом, но участия в экзекуции не принимал. Члены бригады решили поддержать свою марку и отлупить Земновича с Графманом (недавно скончавшимся). 8 ноября 1995 года Носов, Гозман и Ермихин заехали в Бруклине в автомастерскую на Ист 15-й улице и вдруг увидели Кобозева.
Работавший там электрик показал, что Ермихин сказал боксеру «Браток, пойдем поговорим» и завел его в подсобку. Произошла драка, в ходе которой боксера тяжело ранили выстрелом в спину. По одной версии, стрелял Носов. По другой - Ермихин. Боксера вывели из подсобки под руки, он был бледен и шатался.
Гозман поведал присяжным, как убийцы долго возили истекавшего кровью боксера в своем темно-зеленом «Джипе Чероки», не зная, что с ним делать. Кобозев просил отвезти его в больницу. Ермихин добил раненого ударами рукоятки пистолета по голове, и друзья отправились в Нью-Джерси, где Спиченко снимал дом у криминального бизнесмена Ефима Скурковича, родственника публициста Александра Гольдфарба.
Скуркович, разбогатевший на импорте шампуня в Россию, был совладельцем московских ресторанов «Панда» и «Гамбринус» у Никитских Ворот и умер от инфаркта в «Матросской тишине», куда он загремел за аферу.
Вырыли неглубокую могилу кочергой, которую предоставил убийцам Спиченко, и похоронили Кобозева. Хотя Спиченко пять лет спустя рассказал об этом на допросе и был привезен фэбээровцами к захоронению в черном колпаке для маскировки, Рэй Керр, бывший начальник С-24, подразделения нью-йоркского ФБР по борьбе с евразийской преступностью, говорил мне в прошлом году, что его люди отыскали могилу с трудом.
Ермихин, который, как и Носов, был признан виновным в убийстве боксера и приговорен к пожизненному сроку, всегда отрицал мне, что добил Кобозева. После того, как Спиченко дал против него показания, Ермихин поведал мне, что того звали в бригаде Директрисой, что в этих кругах не комплимент.
Когда Спиченко выводили из зала суда, сидевший за прокурорским столом русскоязычный фэбээровец донес судье, что Ермихин спросил предателя: «Ты еще жив?» - и якобы угрожал его убить. Судья отреагировал на это философски, и Вася избежал наказания.
В тюрьме Вася занялся живописью и стал, на мой непросвещенный взгляд, интересным художником. Как-то он прислал мне мой портрет, сделанный с фотографии в эмигрантской газете. Галерист Константин Вайс заключил картину в раму и украсил ее колючей проволокой. Два года назад в Бруклине состоялась выставка работ Ермихина.
Гозман же исчез. Но не навсегда.