Американская прививка не имела никаких шансов устоять перед могучей российской инфекцией, в результате чего пришлось отказаться от многих запланированных радостей – таких, например, как выставка мастера английского портрета и пейзажа XVIII века Томаса Гейнсборо в ГМИИ им. А.С.Пушкина (100 работ из одиннадцати музеев Великобритании, от Дома-музея Гейнсборо в его родном Садбери до Национальной галереи и Музея Виктории и Альберта).
Словно предвидя столь печальный поворот событий (а от поездок в Россию почему-то всегда ждешь неприятных неожиданностей), я сразу по приезде бросилась в концертные залы. Правда, «Декабрьские вечера», приуроченные к выставке Гейнсборо, закончились. Зато в разгаре был другой фестиваль-ветеран, «Русская зима». С ним оказалось связано одно из лучших впечатлений этой поездки: концерт Госоркестра им. Светланова под управлением Владимира Юровского. Юровский – один из очень немногих музыкальных героев скептически настроенной России. «Ну кого еще слушать?» – с безысходным пессимизмом вопрошала, перечисляя «местные кадры», профессор престижного музыкального ВУЗа. Подруга утешила: «Да какая разница? К нам и так все ездят!». И впрямь – прославленных гастролеров в московских залах немало (хотя с Нью-Йорком не сравнить), от канадского пианиста Марка-Андре Хэмлина до меццо-сопрано Джойс Дидонато.
Пока Карнеги-холл и другие американские институты пробуждались от новогодних празднеств, Дидонато уже 4 января спела в Большом зале консерватории арии Моцарта и «Смерть Клеопатры» Берлиоза вместе с Московским симфоническим оркестром, которым дирижировал, солируя, когда надо, на фортепиано, Максим Емельянычев, уроженец Нижнего Новгорода, давно, несмотря на молодость – ему 31 год, - известный в мире как мастер старинной музыки и глава отличного европейского ансамбля Il Pomo D’Oro.
И Емельянычев, и Юровский – одновременно и «свои», и «гастролеры». Таких сегодня среди российских музыкантов множество (недаром в Москве уже двадцать с лишним лет существует фестиваль «Возвращение»). Но Юровский, хоть и жил и учился с 18 лет в Германии, сейчас «больше свой» благодаря огромному воздействию, которое он оказал и на возглавляемый им с 2011 года «светлановский» оркестр, и на московскую публику своими смелыми, оригинальными, со смесью классики и новинок и с явной просветительской жилкой программами, которые часто предваряет короткими и живыми комментариями. В Лондонском филармоническом и в оркестре Берлинского радио, где он тоже главный дирижер, иные условия и возможности, и Юровский наверняка ценит свою работу в Москве. Публика в ответ с энтузиазмом раскупает все места на его концертах, с восторгом внимает каждому его слову, а известие о том, что с сезона 2021-22 он будет главным дирижером Баварской оперы, встретила с отчаянием: назначение исключительно почетное, и по ответственности и объему – махина. Останется ли время для Москвы? «Не бросайте нас!» - то и дело слышалось от поклонников за кулисами Зала им. Чайковского, где 29 декабря Юровский представил отличный образец своей работы.
Это был Рождественский концерт, умело составленный из музыки XVIII века и XX, в основном малознакомой. В первой части - Бранденбургский Баха №2, Концерт Локателли из цикла «Искусство скрипки» и Бах — Стравинский: Вариации на тему хорала Vom Himmel hoch da komm' ich her' («С небес высоких я сойду») для необычного, без скрипок, оркестра, хора и органа. Во второй - «Польские колядки» Лютославского – нежные, с выразительной и многозначной оркестровкой обработки народных песен для сопрано и хора мальчиков с оркестром, а также Три духовных песнопения Стравинского для смешанного хора и почти неизвестная в России, необыкновенная по красоте и силе воздействия «Рождественская кантата» Онеггера, его последний опус.
Ловко определив своим комментарием несколько ключевых точек программы, Юровский заставил слушателей «навострить уши» - напряженное внимание было обеспечено. Высокое качество интерпретации тоже – от скрипача Ильи Грингольца, солиста в Бахе и Локателли, исполненных стильно, виртуозно, но не сухо, до детского хора Большого театра и Капеллы им. Юрлова. И, конечно, самого оркестра, который, среди прочего, уже начал представлять со своим главным всё «Кольцо нибелунга» Вагнера – еще одно свидетельство мастерства и амбиций.
Популярности Юровского-дирижера способствует и его независимая общественная позиция (все помнят его письмо в защиту Кирилла Серебренникова). А вот репутация Валерия Гергиева как музыканта и дирижера заметно страдает в глазах многих от его близости к власти. Впрочем, подрывает ее и неутолимое желание «объять необъятное» (какими бы благими намерениями оно ни вдохновлялось): постоянное – до неуправляемости - расширение деятельности Мариинского театра (Приморская сцена во Владивостоке, филиал во Владикавказе, около десятка сценических площадок в Петербурге...), увеличение числа проектов и выступлений самого Гергиева – в обратной пропорции репетиционному времени... Иные московские знакомые просто не хотят о нем слышать ничего позитивного.
Наблюдая его в последние годы не в России, а во время зарубежных гастролей, я вижу и слышу Гергиева пусть и не безупречного, но нередко «выдающего» поразительные, захватывающие интерпретации - из тех, что остаются в памяти на годы, как «Онегин» в Метрополитен-опере больше 10 лет назад или недавно – Пятая симфония Шостаковича с Мюнхенской филармонией (а еще раньше - весь цикл симфоний Шостаковича с мариинцами).
Вот почему я решила послушать его «дома» (напомню, что родился он в Москве), в концертном зале «Зарядье», где у Гергиева и мариинцев уже есть свой цикл программ. Осуществляются они Фондом Гергиева и часто включают оперные представления (например, оперу Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда»), причем не в концертном, а во вполне театрализованном виде. Праздничная, как и у Юровского, программа, однако, представляла нечто противоположное: была исключительно русской и составленной из «хитов», накрепко обосновавшихся как в сознании публики, так и в умах и пальцах оркестрантов: «Озорные частушки» Щедрина (композитору в декабре исполнилось 85, и Мариинский театр отметил это очередным залпом исполнений его музыки), Второй концерт Рахманинова, фрагменты из «Щелкунчика», а на «бис» - сияющий финал «Жар-птицы» Стравинского.
Исполнение было добротным, хотя и не слишком вдохновенным (в «Озорных частушках» не хватало юмора и характерности, в «Щелкунчике» удивили некоторые темпы). Но насладиться сполна любимой классикой мешал акустический дисбаланс: посадка амфитеатром и уменьшенное число струнных («походный вариант»?) привели к нежелательному доминированию духовой группы. От этого пострадал и лучший номер программы - Второй концерт Рахманинова, где солировал Бехзод Абдураимов.
29-летний уроженец Ташкента, поселившийся в Америке, лучше известен в Амстердаме, Лондоне или Сингапуре, чем в России. В конце 2019-го мы слышали его в Карнеги-холле дважды, и с оркестром, и в феноменальном «сольнике», где он еще раз показал себя не просто пианистом с не имеющей ограничений техникой и фантастическим контролем, но проникновенным, тонким музыкантом с богатым воображением, которое, однако, никогда не уводит его от сути исполняемой музыки. Все это было и в «Зарядье», да и Гергиев, опытный и отзывчивый партнер, помогал. Но публика отреагировала с прохладцей: имя новое, интерпретация не самая привычная.
В недавно открывшемся в старинном особняке на Большой Полянке (когда-то там был Дом пионеров) Центре Юрия Башмета я попала на чисто фортепианный фестиваль: пианист Александр Штаркман, победитель конкурса Бузони (1995), преподающий с 2002 года в прославленной школе Пибоди (Балтимор), организовал его в память своего отца – Наума Штаркмана, уникального и недооцененного в свое время музыканта (мне удалось послушать сольный вечер самого Александра, унаследовавшего от отца пристрастие к изысканной звуковой палитре и тонкой лирике). В слегка потрепанном на вид, но активно функционирующем Детском музыкальном театре им. Натальи Сац шла остроумно поставленная Г.Исаакяном «Ночь перед Рождеством» Римского-Корсакова. В Большом театре, на Новой сцене, – опять Николай Андреевич: «Сказка о царе Салтане» в недавней, очень пестрой (по цветам и стилю), развлекательно-лубочной постановке Алексея Франкетти, которая должна создать некую эстетическую альтернативу следующей премьере по опере Римского-Корсакова. Речь идет о «Садко» в постановке возмутителя оперного спокойствия Дмитрия Чернякова, наделавшего в Большом много шума своим оригинальным прочтением «Евгения Онегина» и «Руслана и Людмилы».
И, конечно, «Щелкунчик»: 22 представления за две недели, билеты по паспортам и, несмотря на цены от 200 долларов и выше, - аншлаг. Между тем постановка Григоровича 1966 года, которую регулярно показывают в кинотеатрах мира, требует замены. Мне, видевшей ее «живьем», 3 января на старой сцене Большого она показалась... тусклой, несмотря на блестки на костюмах и участие очаровательной Ксении Жиганшиной (Мари) и Дениса Родькина (Щелкунчик-принц), легкого, виртуозного, с необыкновенно красивой и пропорциональной фигурой. Отличный В. Биктимиров (Дроссельмейер) и профессионализм большинства других исполнителей не смогли «перевесить» того странного факта, что Фрица и его друзей танцуют переодетые в мальчишек женщины, что Мышиный король и сцены с ним и его войском выглядят беспомощно, что Страны сладостей, как и Феи Драже, нет, а вместо нее во втором действии танцуют «куклы, ожившие во сне Марии» (цитирую программку), и эти парные танцы на рисованном фоне просто скучны... Может, стоить позвать Ратманского, который в пространственно сложных условиях БАМа ухитрился поставить спектакль, полный драмы, и юмора, и красок? Воображаю, как мог бы он «развернуться» на сцене Большого, да еще под аккомпанемент замечательного оркестра, который для меня оказался едва ли не главной радостью этого спектакля.