В новостные ленты американских информационных агентств анонс, разумеется, попал, но в топе не удержался: он не мог конкурировать ни с общественной реакцией на резонансные решения Верховного суда, ни с продолжающимися мелкими и крупными скандалами вокруг расследования спецпрокурором Мюллером предполагаемого сговора избирательного штаба Трампа с Кремлем. Если новость про саммит и становилась на короткое время лидирующей, то преподносилась так, чтобы уколоть американского президента.
Запись Трампа в Twitter «Россия вновь заявила, что никоим образом не встревала в наши выборы» перепечатали все ведущие издания. А те из них, которые находятся в оппозиции Белому дому, поставили ее бок о бок с заявлением, сделанным накануне в Сенате госсекретарем Помпео: «Я абсолютно уверен, что на встрече с Путиным президент со всей ясностью доведет до него мысль о недопустимости вмешательства в наш избирательный процесс». Противопоставление неофициального президентского твита и официального заявления главы Госдепартамента было призвано в очередной раз высветить разлад в трамповской команде. Наличие в аппарате различных подходов к России неоспоримо, не ясны только их практические последствия. На вопросы «ВНС» отвечает аналитик Гудзоновского института Ричард Вайц.
- Если администрация расценивает предстоящий саммит с Путиным как преимущественно пиар-акцию, то зачем тратить силы на устранение болезненных межличностных и межведомственных расхождений, стоящих на пути к консенсусу? Разве не подтверждает гипотезу о подготовке именно шоу, а не содержательного диалога, нарочитая задержка на целый день объявления параметров саммита? Все они были согласованы 27-го числа, во время пребывания помощника по национальной безопасности Джона Болтона в Москве, но оглашены только 28-го. Не ради ли искусственного поддержания интриги?
- Нет, у меня другой взгляд на причину задержки, я не вижу тут пиар-технологий. Главная из них: Болтону, хоть он и занимает высокий пост в аппарате, не по чину анонсировать столь важное событие, как американо-российская встреча в верхах. Это не его прерогатива. Это должен был сделать Госдепартамент, Белый дом или даже сам президент. Вторая причина задержки кроется в элементарной осторожности: администрации нужно было еще несколько часов, чтобы окончательно убедиться, что дата и сроки саммита стыкуются с уже утвержденным президентским графиком. Отсюда и маленькая перестраховка — параметры саммита надлежало огласить в обеих столицах одновременно. И третья причина, о которой я узнал только сегодня из осведомленных источников: в Белом доме недовольны бестактным поведением Кремля, который норовит поперек батьки влезть в СМИ с информацией, касающейся двусторонних отношений. Так и на сей раз перед приездом Болтона Кремль первым начал сливать в прессу детали предстоящих переговоров. Поэтому была жестко оговорена синхронизация анонсов.
- Трудно спорить с тем, что американо-российский саммит — мероприятие приоритетное. Так почему же в этом случае в Москву едет аппаратный чиновник, а не шеф внешнеполитического ведомства?
- Это более интересный вопрос, особенно учитывая жалобы России на то, что у Помпео до сих пор не было официальной личной встречи с Лавровым. Причина, по которой в Москву отправился Болтон, а не госсекретарь, в том, что помощник по национальной безопасности отвечает только перед президентом, в то время как госсекретарь, утверждаемый Сенатом, обязан отчитываться и перед ним. Белый дом элементарно не хотел, чтобы Помпео, пусть даже за закрытыми дверьми, раскрывал сенаторам подробности деликатных переговоров с российской стороной.
- И в Вашингтоне, и в Москве, несомненно, хорошо разбираются в политической символике. Видите ли вы какую-то символическую значимость в выборе Финляндии как месте встречи двух президентов? Финляндия и после окончания «холодной войны» сохраняет учтивость к России; да, она — член Евросоюза, но пока еще не НАТО. В Хельсинки в 1975 году был официально санкционирован послевоенный раздел Европы. Что должно вызывать у Путина приятную ностальгию.
- Намного более символичным мне лично представляется то, что Трамп не едет в Москву, а Путин не летит в Вашингтон. Визит Трампа в Россию незадолго до ноябрьских выборов в Конгресс мог обернуться для республиканцев политической катастрофой, равно как и приглашение Путина в Америку — он здесь слишком токсичен. А Хельсинки уже давно функционирует как своеобразная посредническая площадка для Белого дома и Кремля. Президент Нийнистё организовал там в прошлом году рандеву вторых лиц во внешнеполитических ведомствах обеих стран — Томаса Шэннона и Сергея Рябкова, а также начальников генеральных штабов — Джозефа Данфорда и Валерия Герасимова. Как запасной аэродром, как альтернатива Вашингтону и Москве, Хельсинки идеален.
- Раз уж вы упомянули Саули Нийнистё. Было очень странно слышать, как финский президент, имеющий к саммиту лишь косвенное отношение, рассказывает журналистам о его вероятной повестке более подробно, чем непосредственные фигуранты. В Вашингтоне и Москве официальные комментарии по повестке встречи на высшем уровне были очень скупые и расплывчатые. Отражает ли это то, что повестка объективно скудна?
- С повесткой мне все более или менее понятно. Ничего не мешает американской стороне поднять вопросы прав человека в России, вмешательства в американские выборы, Крыма, экономических санкций, восстановления численности «Большой восьмерки», но никакого практического смысла это бы не имело; это все проблемы на сегодня нерешаемые или, по крайней мере, нерешаемые в двустороннем формате. Я не жду прорывных договоренностей по Донбассу, а вот по другой региональной проблеме, Сирии, сделка, я полагаю, реальна. Потому что ситуация там достаточно динамичная и у обеих сторон есть чем играть: Соединенные Штаты теоретически могут разменять присутствие в Сирии своих военных и спонсируемых ими формирований на ограничение роли иранских сил, развернутых в стране. Атомные проекты Ирана тоже могут стать предметом разговора; допускаю, что Москва предложит посодействовать тому, чтобы эти проекты не стали оружейными, если Вашингтон воздержится от применения экономических санкций к российским предприятиям, торгующим с Ираном. Возможны подвижки и с другой региональной проблемой — Северная Корея: я имею в виду разработку механизма преобразования двусторонних американо-северокорейских и китайско-северокорейских переговоров в многосторонние с участием России. Касательно контроля над вооружениями Болтона спросили, есть ли шансы на прогресс в этой области в смысле продления договоров о стратегических наступательных средствах и ракетах малой и средней дальности, и из его слов я понял, что стороны на сегодня к этому разговору не готовы. Кстати, я только что вернулся с конференции в Госдепартаменте, посвященной 50-й годовщине Договора о нераспространении ядерного оружия, на которой выступал российский посол Анатолий Антонов, и рискну сказать, что в вопросах нераспространения позиции Белого дома и Кремля совпадают: Россия, как и мы, не хочет видеть Иран и КНДР членами ядерного клуба.
- Давайте вернемся к public relations. Тет-а-тет американского и российского руководителей, казалось бы, должен иметь приоритет над рутинными мероприятиями. Но с настоящей встречей все наоборот: долго решали, куда бы ее втиснуть, словно малорадостное свидание с бедными родственниками, и наконец запихнули в узкую щель после проходного саммита НАТО, визита Трампа в Англию и присутствия Путина на финальном матче мундиаля в Лужниках. Как следует относиться к саммиту, столь неряшливо организуемому?
- Было много споров о том, когда Трампу лучше встретиться с Путиным - до или после саммита НАТО. Разумные доводы звучали в пользу обеих точек зрения. Место встречи было выбрано сознательно, время — произвольно, с притяжкой за уши. Скажем так: какой-никакой, а прямой диалог Трампа и Путина назрел, и коль скоро американский президент будет в Европе, то почему бы не приурочить диалог к этому визиту?
- Лондонская Times писала, что если Трамп встретится с Путиным до саммита НАТО, то это может поставить под угрозу единство Североатлантического союза. The Washington Post приводит слова высокопоставленного европейского дипломата, что он, дескать, пребывает в полном смятении: если рандеву Трампа с Путиным состоится до саммита, то американец, не испросив мудрого совета союзников, способен бог знает что наобещать своему визави; если же рандеву состоится после саммита, то у союзников не будет шанса подчистить огрехи старшего партнера. Страхи союзников, по-вашему, обоснованны?
- Да, у союзников есть опасения, что в Брюсселе может повториться то, что произошло в Канаде на встрече G7. Та «Семерка» закончилась полным фиаско, после чего Трамп, спасая имидж, был в Сингапуре чрезмерно щедр к Ким Чен Ыну. И на этот раз есть вероятность того, что Трамп наорет на союзников, предположим, за невыполнение обязательств тратить 2 процента ВВП на оборону или за пассивность перед лицом международного терроризма, а затем на нервах в разговоре с Путиным признает аннексию Крыма, пригласит его вернуться в «Восьмерку» или заговорит об отмене санкций. Этот сюжет очень неприятный, но маловероятный. К тому же Трамп сейчас сильно скован Конгрессом в смысле санкций и партнерами по НАТО в смысле признания референдума по Крыму или восстановления России в «Большой восьмерке». Резюмируя: страхи союзников по поводу неудачного с точки зрения НАТО исхода встречи Трампа с Путиным не безосновательны, но преувеличены.
