В музей они попали между 2015-м и 2017 годами, купленные на блошином рынке в Пасадине, Калифорния, хотя есть предположение, что снимки делались еще и в Канзасе, и в Новом Орлеане, и на Среднем Западе.
И тут мы сразу окунаемся в американскую жизнь середины XX века, когда с началом Второй мировой войны резко выросла нужда в студийных фотопортретах. В жизни происходили большие перемены. Многие уходили на фронт, не зная, вернутся ли, а фотография «на память» была ниточкой, соединяющей семьи и дружбы, напоминанием о мирной жизни, даже талисманом. Другие (в первую очередь женщины) занимали освобождающиеся из-за армейского призыва и новые рабочие места (число их росло из-за военных потребностей) и начинали зарабатывать.
Изменения затронули все слои американского общества, но выставка, организованная главным куратором отдела фотографии Мет-музея Джеффом Розенхаймом (это он несколько лет назад представил замечательную выставку фотографий времен Гражданской войны), сосредоточила свое внимание только на афроамериканцах.
Их жизни поменялись особенно сильно: 1940-е и начало 1950-х были свидетелями новой волны афроамериканской миграции с плантаций все еще сегрегированного Юга на индустриальный Север, стимулом формирования среднего сословия и предтечей бурных 1960-х с их движением за гражданские права. Это было время массовой самоидентификации.
Все больше афроамериканцев могли себе позволить пойти в фотостудию и, заплатив 25 центов, сфотографироваться. И фотографировались: в одиночку, с семьей, с друзьями, с детишками, в новой шубе, модной шляпке или в тщательно отглаженной морской форме, на фоне цветов и пальм (в ходу были расписные задники), с аксессуарами «богатой жизни» (мальчик в пальто не по росту держит руку на телефонном аппарате) и всегда с нескрываемой гордостью. Гордостью людей, обретших новый статус.
И глядя на эти маленькие, одинакового формата, черно-белые (кое-где уже раскрашенные), почти идентичные по композиции фото, обращаешь внимание на самих людей, их хорошие, веселые, приветливые лица, их аккуратные прически, скромную, но хорошо пригнанную одежду. Они стараются показать себя в лучшем свете, такими, какими хотят себя видеть и представить миру.
В одной из витрин – фотоаппарат, тот, каким снимали в многочисленных фотостудиях. И тут нас ждет еще одно открытие. Оказывается, все снимки, делавшиеся такими аппаратами, не имели негативов. Вместо фотопленки в аппарат «заряжалась» специальная водонепроницаемая бумага, и изображение сразу и с большой четкостью отпечатывалось на ней, правда, в «перевернутом виде», так что ордена оказывались не на той стороне кителя, мужские пиджаки оказывались застегнутыми «по-женски», а женские – «по-мужски», и надписи шли в обратном порядке.
Но это была ерунда по сравнению с достоинствами: процесс проявки был не нужен, и посетитель получал фото сразу после сеанса, что сильно удешевляло фотографию и было удобно для клиентов, особенно тех, кто делал снимки перед расставанием или жил далеко от студии.
Отсутствие негатива не позволяло тиражировать фото – вот почему все, что мы видим в витринах выставки, – оригиналы, существующие в одном-единственном экземпляре. Но в этом и уникальность этих внешне непритязательных снимков.
А в начале выставки – два дагерротипа середины XIX века. На них – аболиционисты, бывшие рабы, соратники Фредерик Даглас и Соджорни Трут. Это не случайно: в 1861 году в Бостоне, в одной из баптистских церквей, в своей лекции «Изображение и прогресс» Даглас заявил: «Для глаза и духа изображение – то же, что поэзия и музыка для уха и сердца». Он считал, что рабство и расизм не будут преодолены, пока афроамериканское население не предстанет перед собой и миром в позитивном свете. Вот тут-то и нужна фотография - прекрасное средство самовыражения. А для сегодняшнего зрителя – напоминание об эпохе.
Выставка “African American Portraits: Photographs from the 1940s and 1950s” открыта по 18 октября.
