Особенно в свете приуроченного к ее открытию традиционного весеннего гала Мет-музея с той же темой, где полуодетые актрисы и модели щеголяли в обольстительных нарядах, украшенных крестами, с аллюзиями на образы мадонны, ангелов, монашеских ряс и папских облачений.
Мысль о странности этого союза возникает и на самой выставке. Как религия, родившаяся из страдания и нищеты и призывающая к чистоте, отречению и самопожертвованию, может стать основой такого неприкрытого пиршества роскоши, как может быть связана с модой, которая воспевает сексуальную привлекательность и служит ей?
Впрочем, сама католическая церковь подала тому пример - грандиозными храмами, театральными процессиями и впечатляющими ритуалами, где торжествовал – задолго до Вагнера - синтез искусств: архитектуры, музыки, слова, драмы, скульптуры, живописи. И если бы не это стремление поразить воображение, перенести в небесные высоты, вдохновить судьбами и делами библейских персонажей и христианских мучеников или напугать ужасами ада, не имели бы мы сегодня ни «Сикстинской капеллы», ни Босха, ни хоров Палестрины, ни тех сказочных одежд и аксессуаров, коими украшали себя отцы церкви.
Сорок образцов таких папских ряс, накидок, тиар, митр, кубков, колец впервые прибыли для этой выставки из Ватикана в Нью-Йорк. Размещены они, по просьбе Ватикана, отдельно от их «мирских интерпретаций», в цокольном этаже, в нарочито строгих стенах Института костюма. Спускаясь туда, не пропустите облачение, созданное Анри Матиссом для священника церкви в Вансе в 1950 году. Его лапидарность, как и простая белая одежда Папы Иоанна Павла II в одной из витрин, составляют могучий контраст изысканно вышитым картинам и орнаментам на одеяниях Пия IX и других пап более далекого прошлого.
Но подлинный центр выставки – залы Византии и Средневековья на первом этаже, где авторами (главным куратором Института костюма Эндрю Болтоном – между прочим, католиком, и дизайнерской фирмой «Diller Scofidio + Renfro») размещены, прямо среди экспонатов постоянной коллекции и даже над ними, как в двух византийских «коридорах», ведущих в главный зал, манекены, одетые в наряды знаменитых дизайнеров. Версаче (дом Версаче - один из главных спонсоров выставки), Лакруа, Гальяно, Готье, Дольче и Габбана, Валентино, Чипарелли, Лагерфельд, Баленсиага - всего 55 имен, в основном из католических Италии и Франции. Американцев мало. Группа платьев, созданных калифорнийским дуэтом сестер Маливи «Родарте», выставлена отдельно, в одном из залов «крыла Лемана», находящегося на одной прямой с центральным средневековым залом.
Почти все ансамбли на выставке - свадебные, повседневные, вечерние – для женщин. Два – Сен-Лорана и Риккардо Тиски – созданы для тел неземных, а именно для церковных статуй Девы Марии. В витринах, которые с ходу можно и перепутать с витринами постоянной экспозиции, – современные ювелирные украшения.
А на небольшом телемониторе, почти потерявшемся в огромном пространстве зала Средневековой скульптуры, показывают фрагмент из «Рима» Феллини: знаменитая сцена «Показ моды в Ватикане». Правда, едкая ирония Феллини не спроецировалась на более чем серьезные размышления (ими полны настенные комментарии) по поводу богатства католического воображения, насыщенного метафорами и символами и реализовавшегося в роскоши ритуала, который, в свою очередь, потряс воображение дизайнеров-модельеров (недаром большинство из них – католики) и отразился в их творениях.
Иногда даже кажется, что присутствие этих одежд в диалоге с гобеленами, четками, церковными скульптурами и византийскими иконами оттеняет и акцентирует красоту и возвышенность католицизма. А если отправиться с Пятой авеню в «Клойстерс», филиал Мет, полностью посвященный средневековому искусству, где выставка продолжается, это ощущение будет еще острее. Одинокая фигура в белом (подвенечный наряд Баленсиаги) перед алтарем в «испанской часовне», ряды строгих «монашеских» платьев в колоннадах патио, «Райский сад» - расписанные картинами на библейские темы платья, «посаженные» между апельсиновыми деревцами, соломенные шляпы английского мастера Филлипа Трэси, имитирующие головные уборы монахинь – все это как нельзя лучше вписывается в тишину и интимность «Клойстерс». Эффектный, блистательный спектакль и глубокая вера - две стороны католицизма – сливаются наконец воедино.
