У события года нестираемый гламурный глянец, хотя значительная часть представленных работ – скромные «малобюджетки». Почти все новые ленты впервые демонстрируются в США, есть десятки мировых премьер. Около половины фильмов-участников сняли режиссеры-женщины: соответствующая информация для прессы печатается жирным шрифтом, об отрадном факте неустанно твердят устроители – наконец-то, дескать... Для поднятия героинь на щит игровых лент в программе предостаточно – оттого не вполне понятно, по какой причине фестиваль открылся и будет закрываться документальными. Зато однозначно женскими! Два режиссера – две Лизы: на открытие выбран фильм Лиз Д’Аполито «С любовью, Гилда» (With Love, Gilda) о знаменитой шоувумен Гилде Раднер, под занавес дадут «Четвертое сословие» (The Forth Estate) Лиз Гарбуз о работе журналистов «Нью-Йорк Таймс», которая опасна и трудна.
Cказать по правде, на документальное кино массового зрителя не вмиг заманишь – возвышающий обман вымысла многим желанней. Но фильм уроженки Израиля режиссера Агари Бен-Ашер «Мертвые женщины идут» (Dead Women Walking) стал тем исключительным случаем, когда жизненное правдоподобие художественной ленты заслуживает сравнения с документалистикой в самом почтительном смысле. Фильм явился потрясением: кое-кто уходил, не выдерживая нагрузки на нервы. Мужественные оставшиеся истово ожидали милости к падшим...
Пять женщин-заключенных в камерах смертниц. Многократно обжалованные приговоры оставлены в силе – настолько чудовищными были преступления. Агарь Бен-Ашер после просмотра говорила умно и взвешенно, не бросалась лозунгами ни в чью защиту, просто обозначила: «Это фильм не о том, правильно или нет приговаривать к смерти...» - и поразила невероятной статистикой: восемьдесят восемь процентов заключенных женщин, совершивших насильственные преступления, сами были жертвами насилия. Кивать на систему абсолютно безнадежно - тех, кто просит защиты, довольно часто ставят на место остроумной рекомендацией: «Убьет – тогда придете...».
Вопрос «почему вы это сделали» остался за кадром в суровом документальном, сугубо мужском фильме «Дом номер два» (Home Two) режиссера Майкла Эпштейна - страшной истории расстрела американскими солдатами мирных иракских семей в 2005 году. Участники дикой, нелепой расправы в городе Хадита мутили воду, туманно врали – и оказались, неведомо как, оправданы. Потом, спустя полгода, после публикации в журнале «Тайм» было проведено новое следствие – пытливое, подробное. На экране ложь названа ложью, а укрывательство укрывательством. И все-таки жесткое «что» превалирует над элементарным «почему»...
«А гуманизм – не просто термин...». И была многолюдная воскресная премьера неброского по изобразительным средствам игрового фильма под названием «Диана» (Diane) - не о принцессе, о пожилой нелепой тетке из массачусетской провинции (Мэри Кэй Плэйс). Редко улыбающееся, привычно усталое лицо, на голове нелепая вязаная шапка... Как приговоренная, она колесит по серым однообразным дорогам, навещая одну, другую, третью больную в госпиталях и домах престарелых. Заботливую, сердечную Диану любят многочисленные престарелые родственницы, ее считает святой, неимущий, убогий Томас, завсегдатай кухни для бедных, но еле терпит собственный сын-наркоман Брайан (замечательный Джейк Лэйси). Когда наконец-то сын одолевает пагубное пристрастие, он становится оголтелым сектантом – и теперь уже мать, задыхаясь от гнева и отвращения, бежит из его дома. Это первый художественный фильм Кента Джонса – авторитетного кинокритика, кинодокументалиста, директора Нью-Йоркского международного кинофестиваля. Многих может законно удивить тот факт, что знаток мирового кино, пересмотревший тысячи лент, не соблазнился никаким выигрышным эффектным экранным языком: его собственная картина, исполнительным продюсером которой стал сам Мартин Скорсезе, сделана в сумрачных тонах тоскливого провинциального пейзажа. Герои (по большей части героини) лишены внешней привлекательности, страсти их – если и пожар, то сугубо локальный, мягко говоря... И нет ответа (а режиссер абсолютно не обязался его давать...) на естественный, хотя явно риторический вопрос, почему святость не вознаграждается, – как нет его и на более сложный: всякая ли мать Тереза – во благо ближним... «Диану» проблематично отнести к артхаусному кино, ничуть не напоминает она и голливудский блокбастер: на нетривиального любителя...
А экран, таки не суля ответов, все продолжает задавать вопросы: вот была же другая мать – оторва, алкоголичка, форменная бандитка - отчего ее бог не наказал? В итальянском фильме Лауры Биспури «Дочь моя» (Daughter of Mine) царствует Альба Рорвакер в роли Анжелики, которая отдала собственного ребенка в руки бездетной и доброй Тины (Валерия Голино): без спросу и не ко времени появилась на свет рыженькая Виттория – да и показалась родительнице страшной... А потом, спустя десять лет, судьба сведет троих – и все раскроется, и испытаний хватит на всех.
Женщин нынче принято превозносить и лелеять - бедных мучениц от мерзких, похотливых, скотоподобных мужчин. Но что они в великой миссии творят... Золотая пыль Италии сменяется хмурым приморским видом Англии: «Медуза» (Jellyfish) – история круглощекой девушки-подростка Сары (замечательно одаренная Лив Хилл), вынужденно заменившей мать младшей сестренке и брату. Папы след простыл, а мама подвержена маниакально-депрессивному психозу, оттого она то льет слезы и кается в своей никчемности, то впадает в бурную веселость и проматывает все до гроша, заработанного старшей дочерью между уроками в школе и хлопотами по дому. Способы этих заработков далеки от человечных... Фильм английского режиссера-дебютанта Джеймса Гарднера убедительно говорит о провальном ничтожестве одних и негромком величии других - последних, как водится, меньше. А еще о том, что и «у бездны мрачной на краю» приходит сила, позволяющая ступить за край и не сорваться.
Чуть ерничая, позволю себе поздравить соплеменников с воскрешением в фестивальной программе еврейской жизни: раздел был стыдливо упразднен некоторое время назад, я об этом запальчиво написала (неужто устроители прочли и вняли?). Фильм Шона Снайдера «В прах» (To Dust) с несравненным Гезой Реригом в роли раввина Шмуэля, у которого умерла жена, очень трудно втиснуть в жанровые рамки. Герой мучается кошмарами при мысли о том, во что превращается захороненная по всем канонам плоть, и, совершая великий грех, обращается за помощью к ученому – скромному преподавателю местного колледжа Альберту. Мэтью Бродерик вносит в коллизию безусловный комизм, что благодатно смягчает жутковатый натурализм сцен расследования – гм... – природы разложения. В кулуарах пришлось услышать резкое прилагательное «омерзительный» - так о блистательном фильме может сказать только тот, кто абсолютно не понимает природы хасидизма: вера в бога у представителей этого направления иудаизма безусловна и не допускает ни малейшего вольномыслия. Еврей, идущий в печь, должен танцевать от радости скорой встречи со Всевышним. Из праха в прах – господня заповедь, но бедняга раввин мучается ночными кошмарами при вполне земной греховной мысли о том, что душа любимой женщины страдает, терпит боль, пока тело переходит в новое физическое состояние. Стихийно возникшая дружба невротичного ребе и не особенно уверенного в себе ученого дает весьма неожиданный экспериментально проверенный результат - и подобие покоя двум шлимазлам.
И еще один бунт в еврейском семействе: талантливый чилийский режиссер Себастьян Лелио, поставивший в свое время замечательную «Глорию», а потом решительно вставший на рельсы гомоэротики (последняя его работа «Фантастическая женщина» сподобилась оскаровской статуэтки), привез в Нью-Йорк «Непослушание» (Disobedience) с участием двух Рэйчел - Вайс и Макадамс. Ронит, вольнолюбивая дочь умершего лидера еврейской общины в одном из районов Лондона, приезжает почтить память отца, с которым не ладила. Она живет в дружественном ортодоксальном семействе, где снисходительно терпят ее короткие юбки и сигареты. А потом... Потом гостья и смиренная хозяйка впадают в любовное сумасшествие – и жена просит ошарашенного мужа дать ей сексуальную свободу... Я не готова обсуждать статистику, но не верю, что природа ошибается бесконечно и массово – как не впасть в отчаяние от бесконечных расшаркиваний перед однополой любовью на всех углах и перекрестках, как одолеть отвращение к надрывным требованиям пресловутой свободы от библейских заповедей, к выбору вырожденческого скотства? А ведь снято прекрасно - и актеры все как на подбор замечательные...
В программе фестиваля было еще много хорошего, а также, как водится, разного. Молодое дарование Эль Фэннинг сыграла Мэри Шелли (Mary Shelley) – английскую писательницу XIX века, написавшую знаменитого «Франкенштейна» в очень юном возрасте. Трудно понять, отчего эта история мало тронула – при красивой внешней стороне глубинная драма несколько потерялась: героиня – ну да, хорошенькая, поэты Джордж Байрон и Перси Биши Шелли изображены вечно пьянствующими хлыщами, все несколько надуманно и, правду сказать, скучновато...
В серии музыки откровенно подкупил фильм о знаменитой джазовой фирме звукозаписи «Blue Note Records: Beyond the Notes» швейцарского режиссера Софи Хубер. Что за созданием этой компании двумя евреями с забавными фамилиями Вулф и Лайон - беглецами из гитлеровской Германии? Судьбы таких гигантов, как Телониус Монк, Джон Колтрейн, Бад Пауэлл, Арт Блэйки – и их последователей помоложе. Страстные монологи, колдовская музыка... Жаль, что не обошлось без вульгарного политизирования на тему расовых взаимоотношений - сильно испортила впечатление притянутая за уши хроника маршей протеста: таинственная тьма джазовой звукописи плохо подходит для их иллюстрирования.
Фестиваль продлится до 29 апреля
