Популярность ее заслуженна: компактная форма, где нет ничего лишнего и интрига любви и ревности в мире политической диктатуры разворачивается с увлекательностью детектива, плюс захватывающе эмоциональный, вольно льющийся мелодизм (что в вокальной партии, что в оркестре) сделали эту оперу любимицей публики и исполнителей. Роль Флории Тоски стала ключевой в карьере Марии Каллас, партия Марио Каварадосси – последней, спетой на сцене Лучано Паваротти.
Пуччини не зря боролся за право превратить в оперу пятиактную историческую мелодраму Викториена Сарду, написанную для Сары Бернар, а потом несколько лет мучил себя и своих либреттистов Джиокозу и Иллику, добиваясь максимальной правды характеров и ситуаций. Опера стала «хитом» с первого же исполнения в 1900 году (хотя, вопреки желанию автора, шла не под управлением Тосканини, потому что издатель хотел премьеру провести в Риме, где происходят события оперы, а Тосканини был занят в Милане, в Ла Скала). Осмелюсь утверждать, что даже тот, кто никогда не был в опере и вообще боится этого жанра, увидев «Тоску», станет меломаном или по крайней мере поклонником этой отдельно взятой оперы.
Но что делать тем, кто видел и слышал с десяток постановок этой оперы и знает развязку? Чем театр может привлечь более искушенную публику? Ответ, казалось бы, ясен: сделать интересную постановку с высокого ранга солистами. В 2009 году Мет-опера сделала ставку на знаменитого европейского режиссера Люка Бонди и... промахнулась: консерваторам не хватило в том спектакле аутентичности и эффектности дизайна прежней постановки Дзеффирелли (1985), радикалам недоставало смелости в реинтерпретации времени и характеров (эпоха осталась прежней, герои тоже), а здравомыслящих зрителей раздражали моменты режиссерской «отсебятины» (вроде сонма проституток вокруг Скарпиа или торжествующей Тоски, решившей отдохнуть на диване после убийства Скарпиа).
Не принятая публикой постановка Бонди (ныне покойного) только что сменилась новой, Дэвида МакВикара, который когда-то казался чуть ли не надеждой оперной сцены, но сейчас «лепит» весьма заурядные спектакли (свидетельство – недавняя «Норма» в Мет). По сути, он вернул на сцену старую «Тоску», мало отличающуюся от той, что сделал Дзеффирелли: Рим 1800 года с почти буквально воспроизведенными историческими «местами действия» - церковь Санта Андреа, палаццо Фарнезе во втором (тут публика обычно аплодирует) и замок Св. Ангела в третьем – и аутентичными для начала XIX века костюмами (художник-постановщик Джон Макфарлан). Правда, сценическая коробка приподнята над поверхностью сцены и наклонена влево, однако это искажение (метафора рушащегося мира?) создает дополнительную дистанцию между драмой на сцене и зрителем...
Режиссер ввел в мизансцены несколько новых выразительных акцентов (сцена расстрела напоминает знаменитую гравюру Гойи), но в целом новый спектакль почти сливается с другими интерпретациями – что Бонди, что Дзеффирелли. В нем ничто не шокирует, но ничто и не поражает, не теребит воображение и не приближает к героям, хотя кто-кто, а уж Тоска – вполне современная по темпераменту героиня, и ее душевные муки легко понять сегодняшней публике, как и ложь, коварство и сладострастие Скарпиа или импульсивность Каварадосси.
Что касается солистов высокого ранга, то, как известно, приглашенные для этой постановки звезды начали «отпадать» еще задолго до премьеры (Нетребко, потом Кауфман) и продолжали это делать до последней минуты (Левайн, потом Терфель), дойдя в результате к нынешнему составу, который сначала готовил Джеймс Левайн, а в последние недели перед премьерой французский дирижер и нынешний глава Далласской оперы Эммануэль Вийом. Из-за внезапности замены он ведет не все спектакли – «мой», 18 января, шел под управлением англичанина Гарета Моррела, но оркестр был, как часто в спектаклях Мет, героем «без страха и упрека».
Не слишком густое сопрано Сони Йончевой прекрасно справляется как с трепетным, вопрошающим, на грани слез «Vissi d’arte» из второго действия, так и с гневным «парландо» или страстной кантиленой любовного дуэта из первого действия). Только зачем рисовать героиню записной кокеткой в первом действии (идея режиссера?), подрывая наши симпатии и веру в ее всепоглощающую любовь к Марио?
Я ожидала большего от Витторио Григоло. Впрочем, молодой порывистый итальянец со звонкими высокими нотами весьма достойно справился с обеими знаменитыми ариями и прочими эпизодами роли Каварадосси. А Желько Лучич был абсолютно органичен в партии начальника полиции Скарпиа, почти превратился в него, виртуозно меняя вокальные краски и рисуя не шаблонного оперного злодея, но сложную фигуру бюрократа, политика, умного сыщика, видавшего виды и уверенного в своей власти. Голос Лучича никогда не славился особой мощью, но мне это не мешало.
27 января днем спектакль покажут в прямой трансляции в кинотеатры мира.
