Россия во мгле
Так называлась книга Герберта Уэллса о послеоктябрьской России. В ту пору многие западные авторы писали о революции и ее лидерах с симпатией, среди них Бернард Шоу, Леон Фейхтвангер, Андре Жид, Джон Рид, Луи Арагон, Жан Поль Сартр. Герберт Уэллс писал после встречи со Сталиным: "Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного, честного". Великий фантаст не страдал от дефицита воображения.
Но среди сотен изданий последнего времени вряд ли удастся отыскать книгу, оправдывающую социалистический эксперимент. "Нью-Йорк Таймс бук ревью" посвятил номер российской революции и ее влиянию на мировое развитие. В 1939 г. Черчилль признался, что не может понять Советский Союз: "Это загадка, завернутая в мистерию, внутри тайны". У нынешних авторов вопросов не осталось, свои суждения они представляют как окончательный диагноз.
Кондолиза Райс, бывший помощник по нацбезопасности при Буше-сыне, анализирует книги Джона Рида "Десять дней, которые потрясли мир", Джеймса Биллингтона "Икона и топор" и Шейлы Фитцпатрик "Русская революция". Райс права в том, что понять Октябрь можно только в историческом контексте. Но спорно ее утверждение: "Российская трудная история продолжает преследовать и определять будущее страны". Нынешние проблемы России порождены не столько царизмом и большевизмом, сколько новыми обстоятельствами - формированием в России класса олигархии – феномен чуждый ее истории, и упущенными Западом возможностями построения партнёрских отношений после Холодной войны.
Строб Тэлботт пытается рассмотреть истоки российского тоталитаризма. Первый фактор, по его мнению, - марксизм. Влияние коммунистической идеологии бесспорно; но более существенные факторы - самодержавие и православная ортодоксия, не допустившие реформации. Талботт указывает также на помощь, которую оказал революционерам германский Генштаб. Но Германия была истощена мировой войной и при всём желании не могла оказать решающей поддержки. Двадцатитысячной ленинской партии противостояла гигантская империя с пятимиллионной армией и колоссальными ресурсами, и у контрреволюции было много больше зарубежных союзников. Многие современные исследователи повторяют клише националистов: во всем виноваты евреи (Маркс, хоть атеист, рода не ведающий, еврей) и западные деньги.
Виктор Себастьян, автор биографии "Ленин", видит в лидере большевиков диктатора, мастера террора, демагога; "худшим из его зол было то, что он оставил Сталина руководить страной". Но Ленин оставил "Письмо съезду", в котором предлагал заменить Сталина на посту генсека; вопрос о лидерстве решал уже не Ленин, а история. Славой Зизек в "Ленин 2017" видит трагическую фигуру, заложника обстоятельств. Зизек напоминает о новой экономической политике, позволившей дать некоторую свободу предпринимательству, о том, что при Ленине было больше творческой свободы. Но НЭП не устоял, свобода была удушена; судить лидера приходится не по намерениям, а по результатам.
Монография Стивена Коткина "Сталин" (1929-1941, 1154 страницы) показывает жестокого монстра, но и политика с железной волей и последовательными целями. Коткин пытается понять причины Большого террора - с 1930-го до 1938 года около 1,6 миллиона партийных и военных лидеров, специалистов, творческих работников были подвергнуты репрессиям. Традиционное объяснение - подавление оппозиции, сталинский садизм и паранойя, но новая мысль Коткина - что целью было освободить место для молодых кадров и очистить управление от карьеристов и бюрократов. Мне представляется более убедительным объяснением стремление создать в стране атмосферу всеобщего страха и подчинения воле вождя.
Нужно упомянуть также "Преступление и наказание в русской революции" Т.Хасегава, "Эксперимент" Э. Ли, "Прекрасную историю русской революции" Л. Чемберлейн, "Красный голод" А. Аппельбаум, «Революцию Марины М". Дж. Фитч.
Несколько новых книг я прочитал, другие посмотрел или познакомился по рецензиям, думаю, что лучшими остаются работы Роберта Конквиста, Ричарда Пайпса, Джеймса Биллингтона, Симона Монтефиори - все доступны в библиотеке.
Новая реальность и старые схемы
После распада Советского Союза и соцлагеря мало кто сомневался в необратимости перемен. В такой атмосфере не вызвала особых возражений декларация бывшего советника по нацбезопасности Збигнева Бжезинского: "Россия больше не существенна". О возврате к прошлому не могло быть и речи.
По Марксу не получилось, но и либеральные проекты недавнего прошлого все больше воспринимаются как утопия.
Очевидно, что интересы и пути Америки и России разошлись, и это надолго. В России нет реальных политических сил, способных противостоять Кремлю. Но Россия не экзистенциальный противник, как во время Холодной войны. Ее лидеры, идеологи и олигархи хотели бы повлиять на политические решения Запада, но разрушить свободный мир не в их интересах, да и нет для того возможностей. У России свои претензии в адрес Америки, но кроме истерик на телевидении и деклараций Марии Захаровой она ничего не может сделать. У США несопоставимо более мощные позиции. На Западе российские капиталы, недвижимость, элита комфортно живет на два дома, дети учатся в американских и европейских университетах и хотят жить по моделям Голливуда и Силиконовой долины. Случись поворот, вся кремлевская рать и приспешники были бы в ГУЛАГе. И в народа мало кто хочет коммунизма: одно дело ходить со сталинскими портретами, другое - стоять в очередях за хлебом. Базы для большевизма в России нет.
Маша Гессен, автор, известный и в США, и в России, в новой книге "Будущее есть история" избрала семь героев, чтобы рассказать о нынешней России и ее перспективах. И молодые, и представители старшего поколения (кроме А. Дугина) не удовлетворены положением в стране, хотят перемен, но не возврата в прошлое. Даже Дугин, диссидент в советские времена, апологет нынешней власти, отвергает марксистско-ленинскую идеологию и практику.
Однако в Америке доминирует представление, что Россия повернула к прошлому. Одна из причин - за неимением реальной, работающей доктрины, позволяющей увидеть перспективы и цели, попытка уложить мир в привычные схемы борьбы коммунизма и капитализма. Удобно и для борьбы с критиками: требуешь медстраховку для всех, доступное жилье, образование, регулирование доходов - подрываешь основы, хочешь социализм.
До трамповского президентства были политики и эксперты, которые видели в России естественного союзника в борьбе с террором, вспоминали сотрудничество во время войны с фашизмом. История разберётся, был ли шанс на кооперацию. Но сегодня об этом говорить не приходится.
Социализм Америке не грозит
Авторы Брукингс Института, авторитетного исследовательского центра, опубликовали книгу "Нация после Трампа. Путеводитель для заблудших, потерявших иллюзии и тех, кто в отчаянии". Ари Берман разъяснил в рецензии, что авторы известны как вашингтонские мудрецы, хорошо знают офисы, коридоры и окрестности власти, близки к политикам обеих партий. Центристы с левым уклоном, интеллектуальная элита, они видят главную опасность для страны в радикализации и экстремизме, в чем грешны обе партии. Достоинство книги в том, что вместо нынешней тотальной одержимости Трампом и его твитами авторы пытаются понять, что привело его в Белый дом. Ответ: массовая неудовлетворенность экономической системой, культурными, религиозными, расовыми отношениями. Авторы пишут, что "наиболее тревожный аспект трампизма... не связь с Россией, а мрачный пессимизм по отношению к либеральной демократии, открытому обществу и успеху американского эксперимента". Как пишет Саманта Ирби в "Нью-Йорк Таймс": "В этом прелесть нашего времени: всё ужасно, все несчастны".
Многих тревожит перспектива тоталитарного перерождения страны. Вопрос стал орудием политической борьбы, а не трезвого анализа. Либералы видят главную угрозу в национализме, открывающем путь к нацизму, их оппоненты - в том, что либерализм, требующий уравнительности и перераспределения, ведёт к большевизму. Дошло до того, что идут дискуссии о самом популярном сериале "Ходячие мертвецы": что это - фашизм или социализм? Все под подозрением в уклонах и тайных намерениях.
Среди политической элиты пока нет людей, которых обвиняют в пронацистских симпатиях; Стив Бэннон, "Альтрайт" - это всё-таки периферия. Но в социалисты зачислены не только Берни Сандерс, с молодости противник советского тоталитаризма, но и Обама, Хиллари Клинтон, Шумер, Пелоси, Уоррен, де Блазио, чуть ли не весь демократический истеблишмент вместе с университетской профессурой, Голливудом и Силиконовой долиной. Достаточно заглянуть в литературу о революции, чтобы понять: никому из этого ряда было бы не пережить чекистского трибунала.
Страна переживает политический кризис, у демократии появилось много противников, но при любом развитии событий социализму в Америке нет места. Даже весьма умеренные реформы, предлагаемые Сандерсом, "Нас 99%", либеральными экономистами и социологами, не выходящие за пределы опыта Западной Европы и Канады, здесь отвергаются. В США можно усмотреть остров социализма - жизнь на социальном пособии, когда неработающие из поколения в поколение обеспечены лучше добросовестных тружеников. Но эта система соответствует интересам мед- и фарминдустрии и политиков, спекулирующих на заботе о неимущих. Большинство американцев эту систему не поддерживают.
Социализм - это прежде всего обобществление средств производства и ресурсов, и это не только чуждая идея, но и обобщать давно нечего. Виртуальная экономика построена на спекуляции, производство - на базе живого труда за рубежом, "офисный планктон" у компьютеров, мелкие собственники - неподходящий материал для сражений на баррикадах. В отличие от пролетариев прошлого, им есть что терять.
Нынешняя экономика США, ее финансовая система могут существовать только в транснациональном масштабе. В отличие от пролетарского, интернационал корпораций и банков вполне сложился и, судя по состоянию биржи и уровню прибыли, процветает и укрепляет позиции. Эта система отношений космополитична, надпартийна, наднациональна. И если что и составляет для нее опасность, то это не социализм.
