Хотелось бы особо отметить тот факт, что вся эта история рассказана мне главной героиней – то есть Еленой. У меня не было и нет возможности связаться с другими героями этого рассказа и, соответственно, нет возможности воспроизвести «второе мнение».
Как Лена оказалась в стране
«Я приехала в августе 1997 года. Я считала, что я приехала сюда временно, в гости к дочери, потому что она приехала за три года до меня и собиралась остаться здесь. Она имела на это право. Отец ее оформил себе документы как беженец, он еврей, жил в Латвии. Я отпустила свою дочь после того, как она почти окончила английскую школу в Волгограде, куда мы переехали после ее рождения и развода. Я съездила с ней в посольство в Москву, и она оформила себе визу, то есть присоединилась к отцу».
Спустя три года было принято коллективное решение о том, что Елена едет в Америку. По ее словам, все они нормально тогда общались и у них в семье принято было помогать друг другу. Впоследствии ситуация осложнилась, но тогда еще – не настолько.
«Я знала, что у нее не все хорошо складывается с отцом. Раньше она никогда не жила с ним. Я развелась с ее отцом, когда ей был год. После этого мы разве что иногда приезжали к его родственникам на каникулы в Латвию из Волгограда. А потом он эмигрировал и дочь - вслед за ним.
Мой приезд в Америку я расцениваю как совершенно естественный семейный процесс.
Когда я прибыла в страну, я увидела, что отношения дочери с отцом довольно натянутые, но поскольку в стране была уже я, это не должно было стать проблемой для дочери. Оказалось, что он (отец) не хочет платить за ее высшее образование. Для меня это было обидно. Как бы там ни складывалось - учиться все равно надо. Но у меня не было выбора и я, со своей российской ментальностью, решила, что ребенку надо помогать».
Колледж и «Сэнди»
Лена осталась в Нью-Йорке и взялась за разнообразную работу на кеш: уборки и прочее. И стала оплачивать ей частный колледж, который дочь самостоятельно выбрала из нескольких, в которые смогла сдать экзамены. Нужно отдать ей должное - не оканчивая в Америке среднюю школу, она смогла поступить здесь в несколько колледжей и начала в итоге учиться в School of Visual Arts в Манхэттене.
«Стоило это приблизительно тысяч 6-7 в год, может быть, 8. Это не была астрономическая сумма: у нее были лоны и scholarship; для тех, у кого всего этого не было, это стоило 17 тысяч в год, у нее была скидка. Все документы оформляла она, учебой она занималась самостоятельно, моей задачей было оплатить ей крышу над головой и обучение. Накормить, одеть – не такие большие суммы. Но все-таки, если бы меня не было тогда здесь, то ей пришлось бы все эти вопросы решать самостоятельно.
Первый год в колледже она не работала и не подрабатывала вообще.
Тогда были другие цены, другая жизнь и все было по-другому. И я, например, платила за комнату, работала с проживанием в Лонг-Айленде на кеш, а она снимала комнату в Боро Парке за 175 долларов - сейчас нет таких цен. Я приезжала к ней на один день, без ночевки, давала денег и уезжала обратно», - рассказывает Лена.
В колледж дочь поступила в 1997 году, училась 4 года. Окончила, соответственно, в 2001-м. Решила, что хочет получать образование и дальше, оформлять «masters». Но это образование Лена ей уже не оплачивала. Она уже получила возможность работать, имея bachelors degree.
«Затем в связи с изменениями в личной жизни моя дочь переехала в другой штат, в Кентукки. Мы продолжали общаться по телефону, и тогда уже в полную силу вставал вопрос о легализации моего статуса в США. Совершенно логично было сделать это через восстановление семьи - разумеется, на восстановление должна была подать дочь и однажды, еще до переезда, она оформила бумаги».
Однако тогда Лена была вынуждена резко сменить адрес проживания по причине урагана «Сэнди» и перестала получать почту - соответственно, ни о каких процессах в Иммигрейшн проинформирована не была, приглашения на интервью не получила, номера социального страхования не получила и как-то запустила этот процесс, поскольку тогда у нее, по ее словам, была масса других гораздо более критичных дел. Отношения с дочерью были тогда в полном порядке, и Лена надеялась со временем еще раз совместно подать документы.
Перспектива, которой не стало
Этот вопрос Лена вторично поставила перед дочерью уже по телефону в 2013 г. Дочь не отказалась переоформлять документы и не отказалась воссоединять семью, она сказала: «Да, мам, я сделаю это, но прямо сейчас мне нужно съездить на неделю познакомиться с родителями моего бойфренда». «По ее словам, после ее возвращения мы должны были снова переговорить и начать что-то делать для моей легализации.
Однако она пропала.
Нет, она совершенно точно жива, и, я надеюсь, здорова. Мой друг нашел ее в соцсетях, пытался писать ей и звонить ее супругу (она вышла замуж с тех пор). Она не выходит на связь по причине, которая мне неизвестна. Могу лишь недоумевать, почему это произошло, что послужило поводом для подобного отношения. Мой друг разговаривал по телефону с ее мужем – у друга хороший английский, а муж - американец. Спрашивал о том, как она поживает и почему не выходит на связь, и в ответ получил раздраженное «почему вы вообще звоните на этот номер? Как вы его нашли?».
По словам Лены, номер телефона ее друг нашел в Интернете, в открытом доступе.
Итак, Лена осталась в том положении, в котором осталась.
Что это, на самом деле, за положение
Опуская тонкости морали, родственных взаимоотношений, сложностей характера и все то, что субъективно, в сухом остатке мы получаем полное отсутствие документов: отсутствие американских документов, поскольку процедура ajustment of status некогда началась, но не завершилась, и просроченный более чем на шесть лет российский паспорт, который Лене поначалу пообещали продлить, если она предъявит российский внутренний паспорт. Однако внутренний был старого образца, и за его сменой нужно было ехать в Россию и менять его лично.
«Эту процедуру сейчас произвести невозможно, поскольку я отправила паспорт в Россию родственникам и они выяснили, что без моего личного присутствия они ничего с ним сделать не смогут. Несмотря на то, что я заполнила нужную форму для смены паспорта, предварительно присланную мне по почте родственниками из России.
Я особенно не заботилась о своевременном продлении российского паспорта именно потому, что предполагала, что благодаря воссоединению семьи у меня рано или поздно появится грин-карта. Однако ситуация повернулась совершенно по-другому».
На данном этапе Лена не может передвигаться ни по стране, ни за границу, у нее нет возможности купить билет, который продается при предъявлении ID, ни о каком продвижении процесса со статусом не может идти речи.
Сейчас ей 61 год, на пороге – пенсионный возраст.
Ей не полагается ни медицинской помощи, ни пособий, ни пенсии, ни фудстемпов. «В данный момент я работаю на уборках на кеш. Я обращалась в Human Resourses, и там мне сказали, что они готовы иметь дело с документами, просроченными 3 года назад, однако - не более».
Что касается жилья, то в данный момент времени Лена снимает комнатку в полуподвале («basement»), а чтобы выжить, убирает.
Что делать в случае Лены?
По словам сотрудницы справочной службы Консульства РФ в Нью-Йорке, которой была вкратце пересказана история Лены, у человека с настолько сильно просроченным паспортом есть два выхода.
Первый выход – если человек готов и хочет вернуться в Россию. Тогда он приходит в паспортную службу Консульства и заявляет об этом. Его попросят привести двух свидетелей, готовых подтвердить личность человека с просроченным паспортом, и если эта личность подтверждается, то человеку выдается разрешение на возвращение. Выдается оно обычно в течение двух дней. По возвращении в Россию ее гражданин может начать процедуру восстановления внутреннего, а впоследствии и заграничного паспорта при помощи свидетельства о рождении, архивов, данных о регистрации и т.д.
Разрешение на возвращение действует 15 дней со дня оформления.
Второй выход – для тех людей, которые на родину возвращаться не хотят. Тогда они точно так же приходят в паспортную службу Консульства и заявляют об этом. С собой необходимо захватить свой просроченный паспорт и другие российские документы, если они есть (и очень желательно, чтобы они были: что угодно – свидетельство о рождении, о браке, о разводе, данные о прописке или выписке и т.д).
Потребуется оформить заявку на переоформление загранпаспорта. Для того, чтобы реализовать этот запрос, Консульству придется сделать запрос на территорию РФ в УФМС. Будет проверяться, был ли человек на момент 1997 года (например) прописан по тому адресу, который он нам укажет. Имеется ли в архивах и учреждениях соответствие с теми документами, которые предъявляет гражданин России с просроченным загранпаспортом.
Вообще такая проверка обычно занимает чуть более трех месяцев. Но бывают случаи, когда восстанавливать загранпаспорт приходится по полтора года. Все зависит от совокупности обстоятельств.
Стоимость проверки и переоформления загранпаспорта в данный момент составляет $117.
Где статус важен и где он неважен
Ваш статус важен, если вы хотите получать: пособие по старости, фудстемпы, пенсию, законно работать.
Ваш статус неважен при вступлении в брак – для этого вам достаточно любого действующего паспорта любой страны.
Вопреки существующему мнению, ваш статус неважен, если вы живете в Нью-Йорке и хотите получить медпомощь. В Coney Island Hospital действует программа для охраны здоровья людей независимо от их иммиграционного статуса – и, по условиям этой программы, кто бы вы ни были, вы платите $20 за любой медосмотр.
В других госпиталях штата Нью-Йорк также должен действовать «Билль о правах пациента».
Что касается аренды жилья, то при съеме качественного жилья практически всегда полагается документ о доходах и документы, подтверждающие статус, однако ни для кого не секрет, что при желании комнату или «бейсмент» можно снять вообще без документов.
В ночлежке (здесь это называется «общежитие») у вас тоже грин-карту спрашивать, конечно, не будут.
