Те, кто видел хоть пару балетных гала, знает, чего от них ожидать. На «Русском гала», которое вот уже в шестой раз проходило в массивном зале Grimaldi Forum, неожиданностей почти не было: череда похожих до взаимозаменяемости классических па-де-де, разбавленная образцами современной и не очень современной («Весенние воды» Мессерера и «Ледяная дева» Лопухова вернули в советские времена) хореографии в исполнении танцовщиков из разных стран, разной степени мастерства, артистизма и популярности, причем под запись, громкую, с скрежещущим тембром.
Был почти обязательный «Буржуа» на музыку Бреля и претенциозное мужское соло «Лакримоза» на музыку Моцарта. Иван Васильев был забавен в своей популярной «Камаринской» и вышел еще раз в конце, в классическом па-де-де Петипа из «Талисмана», с Яной Саленко, чтобы вновь блеснуть своими вращениями и прыжками, хотя его мускулистая и потяжелевшая фигура лучше выглядит в характерном танце. Большой театр расщедрился на нескольких звезд, в том числе на царственно-элегантную Нину Капцову и легкого Артема Овчаренко (Танго из «Золотого века»), а также на супертехничную, в ущебр артистизму, Кристину Кретову (па-де-де из «Дон Кихота» с тем же Овчаренко).
Самым интересным оказались фрагменты из «Хромы» Ина МакГрегора (А.Сташкевич и В.Лопатин) и Адажио Эгины и Красса из «Спартака» в отличной хореографии В. Ковтуна (Е.Евсеева и М.Шемиунов). Сегодняшняя технология позволяет украшать каждый номер эффектными видеопроекциями, что внесло некоторое разнообразие, как и обозрение публики, заполнившей огромный, на 1800 мест, зал Гримальди-форума.
Публика была в подавляющем большинстве русскоязычная и не балетная. Видно было, что «русское гала» - это в первую очередь социальное событие, «тусовка», возможность «себя показать». Число русских миллионеров и миллиардеров, переводящих в Монако свои деньги и бизнесы, продолжает расти, и гала вовсю рекламировалось местной русскоязычной прессой (в этих краях уже и радио русскоязычное есть, и несколько бесплатных газет, заполненных советами местных русских косметологов и рекламой яхт и недвижимого имущества). На спектаклях Балета Монте-Карло, не держащегося за традиции, «русских» не так много, а зря: новая хореография, судя по их реакции в тот вечер, пришлась бы им по вкусу.
То ли поистратившись на «русское гала», то ли испугавшись имен Кодаи, Яначека и Бартока на афише, то ли робея в сравнительно новой среде или посчитав, что культуры на один уик-энд хватит, «русские» - за небольшим исключением – проигнорировали концерт Филармонического оркестра Монте-Карло, в котором солировал Евгений Кисин. Гала шло под эгидой Общества друзей оркестра Монте-Карло, публика была одета скромней, выглядела солидней и пришла ради музыки.
Оркестр выступал в Аудитории Принца Ренье III на 1000 мест, где с 2002 года чаще всего и играет, лихо преодолевая «сухую», не для классики предназначенную акустику модернистской конструкции. С прошлой осени оркестр возглавляет 38-летний японец Казуки Ямада, но на сей раз программу вел 76-летний американец Лоуренс Фостер, который руководил Филармонией Монте-Карло с 1980-го по 1990 год. Дирижер он знающий и умелый, признанный специалист по музыке Центральной и Южной Европы, особенно Джордже Энеску, и выбранная им венгерско-чешская программа оказалась сплошным наслаждением.
Кроме малоизвестной, лирически-напевной, с элементами героики увертюры Дворжака «Среди природы», в нее вошли две сюиты из комических опер: «Приключения Лисички-плутовки» Яначека и «Хари Янош» Кодаи. Вторая – с солирующими цимбалами и заметным фольклорно-мадьярским характером, первая – по-чешски мелодичная, обе – очень живые, с юмором и танцевальными ритмами.
Все это оттенило агрессивно-сюрреалистическую драму Второго фортепианного концерта Бартока (1930-31 гг.), где отзвуки бартоковского «Чудесного мандарина» сплетаются с энергией «Петрушки» и цитатой из «Жар-птицы» Стравинского, где в первой части фортепино, почти не замолкая, соревнуется с духовыми и литаврами, вторая часть – туманно-меланхолический хорал для фортепиано и струнных и только в финале занят весь оркестр, что отнюдь не облегчает задачу пианиста. Барток был виртуозом фортепиано и сочиняя ориентировался на свои возможности. Концерт получился «пальцеломным», одним из самых трудных в истории жанра вообще, причем и для пианиста, и для оркестра: обоим приходится иметь дело с причудливо-синкопированными ритмами в полифоническом переплетении голосов, и ошеломленные нагромождением сложностей исполнители часто не успевают ни сами понять, ни публике прояснить авторскую идею.
Но в этой интерпретации была поразительная ясность, отчетливость, очерченность (вот где пригодилась не только ослепительная и непринужденная виртуозность Кисина, который, кстати, концерт этот исполнял на сцене всего второй раз, но и опытность дирижера). Даже в сумасшедшей лавине первой части пианист ухитрился найти и «пропеть» несколько чудесных лирических эпизодов, а уж вторая часть просто заворожила своей таинственной красотой. Два «биса» вернули в XIX век, к знакомым «Размышлению» Чайковского и вальсу Шопена, которые в исполнении Кисина, однако, не перестают восхищать и трогать.
Кисин все больше времени проводит сейчас в Европе. В Монако, кстати, приедет с сольной программой в ноябре, а в Нью-Йорке появится, увы, только в апреле 2018-го. В Карнеги-холле.
