Испанка, живущая в Париже, танцовщица со школой фламенко, современного танца и художественной гимнастики (она даже была членом национальной команды Испании), хореограф, свободно смешивающий стили - от поп-музыки до классики, режиссер, любимица модных дизайнеров, сотрудничавшая с Бейонсе и Альмодоваром, частая гостья на страницах модных журналов, она и впрямь личность незаурядная. Но самые впечатляющие моменты в ее спектакле принадлежали Марии Александровой.
Прима Большого театра, которой мы восхищались в «Дочери фараона», «Светлом ручье», «Баядерке», «Дон Кихоте», «Ромео и Джульетте» и десятках других спектаклей, обладательница на редкость гармоничного стиля, феноменальной техники, апломба и вкуса, недавно потрясла балетную общественность внезапным для всех решением уйти из Большого, в котором танцует два десятилетия. Растерявшаяся было администрация терять звезду не хотела и вскоре убедила ее перейти на контракт: Мария получает «свободу передвижения», а театр - ее присутствие в своих спектаклях. Свобода нужна Александровой для проектов, выводящих ее за пределы классики, - таких, как драматически-пластический «Калигула», поставленный Сергеем Землянским, или «Богини и демоницы» Бланки Ли. Судя по последнему, у Александровой огромный потенциал, и Бланка Ли к нему только прикоснулась. Идея ее проста: женщина, женственное и его сила, его грани. Впрочем, граней не так много, поскольку хореография оказалась не слишком богато разработанной, хотя и заимствует то из Марты Грэм, то из Анны-Терезы де Киирсмейкер, то из Изадоры Дункан.
Спектакль построен как цепь соло и дуэтов. Одинокая женская фигура - нечто вроде образа прародительницы Евы (Александрова), в тускловатом свете сплетается в причудливые позы. Потом образ «раздваивается» (а при помощи свето-визуальных эффектов и «расстраивается»). Вот они уже на сцене вдвоем: одна в черном, другая в белом - величавые, элегантные, серьезные - богини? Сначала их движения дублируют друг друга, потом унисон становится похож больше на контрапункт. Платья меняются, а на головах появляются сверкающие шапки-маски, призванные скрыть тот факт, что женщины поменялись цветами - та, что была в белом, надела черное, и наоборот (нехитрый намек на то, что мол в каждом есть и то, и другое). Но нас не проведешь: фигуры разные - Александрова выше, и ее пластика куда певучей, а у Ли даже поворот руки излучает сухой жар фламенко. Да и разница в возрасте (Александровой - 38, Ли - 53) заметна.
Постепенно в сцены просачивается цвет, и где-то в середине, когда наскучит репетитивная элетроника в духе new age и повторения жестов и приемов, начинаются чудеса: непередаваемой красоты и поэтичности соло Александровой на пуантах (под музыку Шопена), игра Ли с красным платьем Алайи под музыку Альбениса, восхитительное кружение Александровой на фоне распускающихся бутонов, медленный проход Ли по волшебному лесу, трагический дуэт под «Пляску смерти» Сен-Санса на фоне руин, и последняя, уже совсем языческая, нарастающая в своем неистовстве пляска, когда элегантные, в греческом стиле, прически сменяются распущенными, разлетающимися в вихре пляски волосами. Демоны победили?
Недостатки пластического воображения Бланка Ли компенсирует постоянно меняющимися видеоэффектами и костюмами от знаменитых дизайнеров: Софи Теалле, Стеллы Маккарти, Аззелина Алайи, Жан-Поля Готье... «Костюмы - это здесь третий персонаж, - сказала она в одном из интервью. - Я всегда говорю, что костюмы - живые, и мой танец я делала для костюмов, так что каждый обладает большой силой...» И в другом месте: «Я всегда трасформируюсь и костюмы трансформируют меня». Что же, в этом - она очень современная женщина: знает толк в зрелище, хотя до целостной, продуманной и убедительно реализованной концепции «не дотягивает».
