«887» Роберта Лепажа в БАМ

Что остается?

Свет в зале погас только наполовину, а в черном ящике сцены уже стоит Роберт Лепаж.

Что остается?
Роберт Лепаж в сцене из спектакля

В костюме, без галстука, с телефоном в руке, он похож на средней руки менеджера, который вышел к публике, чтобы привычно напомнить ей правила: телефоны отключить, фотографировать запрещается, если что - выходы там и там, ну и прочие слова, в которые даже не вслушиваешься. Пока не замечаешь, что свет погас, а речь идет о том, как новая техника меняет нашу память и как он, Роберт Лепаж, забыл даже номер собственного телефона. Тут как-то незаметно начинается история рождения спектакля: как его, Лепажа, канадскую знаменитость, попросили продекламировать на каком-то суперважном гала-вечере длинное стихотворение, и как он не мог его запомнить, и тут ему на память пришел бывший коллега, имевший в арсенале всякие приемы для запоминания, и надо ему позвонить...

Одно воспоминание цепляется за другое, и параллельно с этой линией идет другая - устами того же Лепажа (он тут - не только автор пьесы и постановщик, но и единственный актер): история его семьи. Так мы узнаем, что 887 - это номер дома на улице Мюррей, где прошло его детство, и видим этот дом: Лепаж, между прочим, поворачивает одну из черных панелей на сцене - и вот он, пять или шесть этажей, в миниатюре конечно, и в темных окнах по очереди зажигается свет и появляются маленькие фигурки, они двигаются, и кажется, что ты смотришь происходящее  на нескольких миниатюрных телеэкранах, пока Лепаж рассказывает об обитателях каждой квартиры, включая собак,  неверных жен и пианиста, игра которого ("Ноктюрн" Шопена) станет аккомпанементом к ключевому эпизоду спектакля.

Все это трогательно, и смешно, и иногда грустно, и полно символики, и так виртуозно поставлено, что ты немедленно забываешь даже думать о том, как же все сделано, хотя сцены коротки, визуальная составляющая всякий раз - другая: бар, площадь с парадом, холостяцкая квартира, ночная улица, кровать, превращенная в театр теней, дом богатых родственников, и много чего еще, но переходы происходят с непостижимой плавностью. Лепаж и его «фабрика чудес» Ex Machina знамениты виртуозной, до мелочей отточенной инженерией, рождающей иллюзии из смеси реального реквизита, рукоделия и новейших технологий.

Но анализировать приемы некогда. Ты просто идешь за этим спокойным голосом и втягиваешься в эту как будто обыкновенную историю, которая почему-то начинает бередить сознание и душу. В рассказ о родителях, соседях, теряющей память бабушке, детских воспоминаниях и разрушенных мечтах, о коллеге с телевидения и попытках выучить поэму, вплетается еще одна драма: Квебек, эскалация борьбы за отделение, которая вдруг оказывается для Лепажа и очень личной, и универсальной. И когда почти в самом конце он все же произносит со сцены выученное, наконец, стихотворение - «Speak White» квебекской поэтессы Мишель Лалон, в нем впервые за весь спектакль прорываются гнев и горечь, уже не пассивная, а яростная. Тут нужен комментарий: фраза эта - расистская, означает «Говори на языке белых», она родилась на рабовладельческих плантациях Америки, но англоязычные канадцы ее позаимствовали, чтобы обращаться к тем, кто говорил на других языках, - особенно к франкоязычным квебекцам. 

«Speak White» - взрыв, кульминация, куда сошлись все линии. Но кода в спектакле - тихая: машина в ночном гараже, огонек сигареты и человек в фуражке таксиста - отец, которому Лепаж «договаривает» этим спектаклем в свое время невысказанное, недоговоренное и с которым идентифицирует себя. Что остается в нашей памяти? И почему именно это? И почему она уходит раньше, чем тело? Как жить с детской болью? И почему она преследует даже тогда, когда приходят мировое признание и успех? За два часа спектакля «887» Роберт Лепаж задевает столько струн, что звук будет реверберировать долго. Спектакль идет в БАМ по 26 марта.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру