Меломану трудно - ни времени, ни денег на все не хватает. Многолетний слушательский опыт не гарантирует точного выбора. Пример - оркестры, хлынувшие в Нью-Йорк в последние дни февраля.
Национальный симфонический оркестр из Лиона (Франция) не был в Америке 14 лет и приехал со своим главным с 2010 года дирижером, американцем Леонардом Слаткиным (вообще-то он Злоткин, потомок эмигрантов из Российской Империи). Не знаю, как они у себя играют, но со сцены Карнеги-холл редко льется такое теплое, бархатное, одновременно сочное и мягкое звучание. Таким струнным лучшие российские оркестры могут позавидовать, не говоря уж об общем колорите, на который французы что в изобразительном искусстве, что в музыке горазды как никто!
Но шла я на концерт из-за программы: «Антар» Римского-Корсакова в обработке Равеля для театрального спектакля с заново написанным текстом в исполнении Томаса Хэмпсона. Прослушав целый час вариаций Равеля на несколько тем из «Антара» и «Млады» в сочетании с излишне патетичным чтением Хэмптона (это мудрое переложение арабской сказки куда лучше выглядело на бумаге), я предпочла бы ему получасовой оригинал Римского-Корсакова, великолепный предшественник «Шехерезады».
Во втором отделении дело пошло веселее. Рене Флеминг в «Шехерезаде» Равеля показала, что ее голос не потерял (по крайней мере в этих трех песнях) своей привлекательности. Симфоническая поэма Гийома Конессона показала, что современная музыка может быть красочной (в лучших традициях импрессионистов), гармонично выстроенной и увлекательной. А три фрагмента из «Дафниса и Хлои» Равеля, представив оркестр во всей его роскоши, пролетели так быстро, что захотелось большего. Вдохновленный Слаткин сказал публике, что будет два «биса»: «Первый - «Баркарола» Оффенбаха, второй - нет». Этот второй «бис» оказался очень смешной смесью blue grass «американы» и «Кармен», написанной в 1962 году Феликсом Слаткиным, отцом дирижера.
Через пару дней на той же сцене сидел Венский филармонический, а перед ним стоял Франц Вельзер-Мест. Серьезный, если не сказать скучный, он казался скорее капельмейстером, нежели артистом со своим видением. Каждый год венцы играют с разными дирижерами, но иногда думаешь, что могли бы и без них: мастерство и культура, отшлифованные за 175 лет, не подводят. В 1-м концерте Брамса с элегантным и утонченным пианистом Рудольфом Бухбиндером и в «Неоконченной» Шуберта дирижерская «ненавязчивость» не очень мешала: музыка, украшенная знаменитым «золотым отблеском» и богатством оркестрового тона, говорила сама за себя. Но там, где нужны были воображение и театральность, как в «Чудесном мандарине» Бартока (балет с эротически-гангстерским сюжетом) или «Жизни героя» Рихарда Штрауса (автопортрет композитора, который воюет с критиками, думает о жене, вспоминает свои прошлые опусы и готовится к смерти) никакое мастерство не спасало: нам предлагали нечто усредненное. А уж привезенный венцами современный опус под названием «Time Recycling» австрийца Рене Стаара был напрасной тратой времени - и нашего, и оркестрантов; действительно переработкой известного: то film noir, то танго, то вальс, то нечто африканское, то средневековый хорал... Полвека назад это куда талантливее делали Лучано Берио и Альфред Шнитке.
Третью программу венцев я слушать не стала, а пошла в Линкольн-центр, где в это же время играл Лондонский филармонический под управлением Владимира Юровского. Но об этом, а также о Бостонском симфоническом - в следующий раз.
