В программе двух недель – одна мировая премьера («Her Notes» американки Джессики Ланг), одна – нью-йоркская («Дафнис и Хлоя» Бенжамена Мильпье) и одна – почти премьера (давно не шедшее возобновление «Блудного сына» Прокофьева в постановке Баланчина), не считая других балетов, старых и сравнительно новых.
Уверена, впрочем, что премьеры останутся в репертуаре и мы увидим их в афише следующих сезонов. Начну с «Her Notes» Джессики Ланг (Lang, так что не путайте с актрисой, первой женой Михаила Барышникова). Название его можно читать двояко: notes – это и музыкальные ноты, и заметки. Двойственность остается даже когда узнаешь, что основа балета – сочинения Фанни Мендельсон, необыкновенно одаренной старшей сестры прославленного композитора Феликса Мендельсона. Фанни была отличной пианисткой и создала больше 450 произведений – в основном песен и пьес для фортепиано. Одно из них – фортепианные «Времена года»: 12 пьес, связанных в поэтичный, утонченный и богатый по настроениям музыкальный рассказ.
Каждую пьесу Фанни записывала на бумаге специально подобранного цвета, а ее муж тут же помещал свои иллюстрации к ним. Все это и вдохновило Ланг (она же – автор декораций), автора костюмов Брэндона Маклональда и художника по свету Николь Пирс на создание полной красоты и очарования, в палево-дымчатых тонах, воскрешающей романтическую эпоху композиции, пролог и эпилог которой тонко намекают, что сегодня и романтический пафос, и романтическая меланхолия – лишь воспоминание, сновидение. Звучат только Январь, Февраль, Июнь, Декабрь и Постлюдия: идея «Времен года» сохранена, но не грозит многословием.
У «Дафниса и Хлои» Бенжамена Мильпье – своя история. Равель сочинил свой балет в 1912 году, по заказу Дягилева для постановки Фокина с участием Нижинского и Карсавиной, главных звезд дягилевской труппы. Сюжет – из романа античного автора Лонга о юных влюбленных, чья любовь проходит «проверку жизнью» (от соблазнительных подружек и друзей до похищения Хлои пиратами), пока божественное вмешательство не останавливает их испытания.
Фокин, несколькими годами ранее ошеломленный «босоногими» танцами Айседоры Дункан, мыслил «Дафниса» как демонстрацию новой балетной эстетики, не «номерной» и основанной на более естественной пластике и, конечно, синтезе искусств. Однако славу балету принесла не сценическая постановка, а сама партитура – роскошная, захватывающая, для большого оркестра, с участием хора. Она стала частью популярного концертного репертуара. Попытки же поставить ее особого успеха не имели (кроме, может быть, версии Фредерика Аштона 1951 года).
Когда тогдашний директор балетной труппы Парижской Гранд-опера Бриджит Лефевр предложила Мильпье взяться за новую постановку, он шел на риск. Но не меньшим был и соблазн поставить шедевр французской музыки в легендарном Балете Парижской оперы (Мильпье еще не был его главным балетмейстером). Он вложил в новое творение все, на что был способен, и победил. Созданный в 2014 году спектакль перенесен в АБТ, и мы можем им насладиться. Это действительно наслаждение.
Оно начинается с первыми звуками партитуры, таинственными, зовущими; из тьмы возникает над просцениумом мелкая, из черных и белых линий рябь, и по мере «расцветания» меняющихся гармоний и нарастающих звучаний изнутри этой «ряби» рождаются, преображаются, приближаются одна за другой фигуры: прямоугольник, квадрат, ромб и, в кульминации, огромный круг. Все это настолько музыкально, красиво и при этом по-античному просто, что немедленно втягивает зрителя, чтобы не отпускать до конца. Оформление Даниэля Бурена минимально, эффектно и поддержано изысканным светом (Маджид Хакими): круги, ромбы, прямоугольники медленно преображаются, почти танцуя вместе с юношами и девушками в белом.
Танцы и костюмы лишь отдаленно напоминают Грецию. Скорее тут есть аромат некой «средиземноморской цивилизации». В танцах есть та естественность, о которой мечтал Фокин, и абсолютное слияние с музыкой, есть изобретательность, всегда связанная с эмоцией и сюжетом, а потому не дающая отвлекаться и скучать. Все ведет к радостному, многоцветному, хореографически сложному финальному вихрю, в котором блистает вся труппа АБТ.
