Время, самое близкое к смерти, которую ищут Тристан и Изольда, потому что лишь в смерти их истомленные невозможной любовью души найдут подлинное и абсолютное слияние.
В новом спектакле Мет, созданном польским кино- и театральным режиссером Мариушем Трелинским и его командой, ночь царит безраздельно: черная, глухая, страшная, прорезаемая лишь светом прожекторов и карманных фонариков и лишь на короткий миг свидания Тристана и Изольды обретающая свет – нечто вроде северного сияния.
Но Трелинский верен Вагнеру не только в этом. Опьяненные пряными, эротическими звучаниями удивительной партитуры, мы забыли, что завязка вагнеровской драмы – война между Ирландией и Корнуэллом, в которой Тристан убивает жениха Изольды и сам оказывается ранен. Мы не помним, что Тристан – сирота и в его душе не заживает тоска по родителям, которых он потерял, не успев узнать, и по дому, в который он вернется умирать.
Трелинский эту предысторию напоминает, тем самым делая характеры героев и их взаимоотношения более многомерными, а драму более интенсивной. Он переносит действие из Средних веков в середину века двадцатого, помещает героев на военный корабль и вводит в сцены предсмертного бреда Тристана бессловесную фигурку мальчика и полуразрушенный дом, исчезающий в языках огня.
Стихия огня, воды, космоса – все это было необычайно важно для романтиков. Природа была неуправляемой, загадочной силой, таившей угрозу, но и дарующей утешение. Умирающая Изольда поет о вздымающихся водах и дыхании земли, в которых она готова раствориться.
Этот мир тоже присутствует в спектакле, среди корабельного металла, лестниц, цистерн, винтов. Присутствует с самого начала, когда под незабываемые звучания Прелюдии на черном просцениуме вырисовываются сначала морской компас, а потом черно-белые ночные кадры бушующего моря и разрезающего волны корабля, а компас становится черным диском с вырывающимися из-за него лучами и сполохами. Диск вернется еще не раз – сильнее всего во втором акте, где умолкают голоса наконец-то встретившихся влюбленных и остается только оркестр, и верная Брангена напоминает о близком рассвете, и исчезает все, кроме черно-белых дымов и сполохов космической видеопроекции.
Не все в этой постановке идеально. Финальный акт показался перегруженным деталями и мог бы быть более трансцедентным. Но так хороши были исполнители (особенно феноменальный оркестр под управлением Саймона Раттла), так «вжиты» в свои труднейшие партии и драматургически, и музыкально, что ничто не могло отвлечь сознание от этого невероятного, непрерывного, захлестывающего потока эмоций. Раттл и Трелинский привнесли в «Тристана» сегодняшний нервный, напряженный ритм. Оба явно поработали с солистами, среди которых царила Нина Штемме, лучшая Изольда, которую только можно себе вообразить. Ее сильный сияющий голос не просто летит над гигантским оркестром и проникает в самую душу – он полон таких эмоциональных нюансов, от ненависти и отчаяния до почти материнской нежности и неземной просветленности, что следить за текстом нет нужды.
Стюарт Скелтон играет Тристана – офицера, пытающегося найти душевный баланс в военной дисциплине и чувстве долга и сбитого с ног обрушившейся на него страстью к Изольде (может, поэтому в этом спектакле он сам себе наносит смертельную рану, не вынеся мучительного, разрывающего его конфликта?). Его крепкий, с баритональными тонами тенор звучит естественно, искренне и тепло (редкость для сегодняшних Тристанов). Даже для убийственного третьего акта (больше половины которого занимает его монолог) у него находятся силы. Тут опять надо поблагодарить Раттла: он извлекает из оркестра такие краски, что они не «забивают» солистов, а поддерживают их.
Рене Папе пел партию короля Марка еще на премьере предыдущей постановки в Мет – в 1999 году. Ныне, возмужавший и помудревший, он в ней идеален. Екатерина Губанова, известная как одна из лучших Бранген в мире, подтверждает эту репутацию в спектакле; она интенсивна и органична, и темный бархат ее голоса оттеняет сияющее сопрано Изольды. Евгений Никитин, с его мускулистыми руками, покрытыми татуировкой, внешне хорош в роли Курвенала, помощника Тристана, но не всегда безупречен вокально. Жаль, что Песню моряка дебютант- тенор Алекс Ричардсон поет, чересчур напрягая голос (может быть, слишком далеко спрятанный за сценой): это пожалуй, единственный музыкальный промах в почти совершенно исполненном спектакле.
