- Василий Шукшин и Федерико Феллини – очень странное сочетание имен, кажется, на первый взгляд, очень далеких одно от другого. Что подтолкнуло вас к идее соединения поэтики рассказов Шукшина и фильмов Феллини?
- Пути господни неисповедимы... А если серьёзно, рождение всякой идеи - дело интимное. Конечно, есть исходная точка, но все рождается из встреч, разговоров, глупостей, конфликтов... В данном случае было так: пару лет тому назад одна актриса принесла мне пьесу итальянского драматурга, лауреата Нобелевской премии Дарио Фо. Пьеса мне не очень понравилась, но мысль заработала. Я вспомнил, что первый иностранец, которого я встретил в своей жизни, был итальянец. Итальянцы и русские – благодатная тема. И история «завертелась». Работая над спектаклем, мы удивлялись: как по-новому начинают звучать темы Шукшина, «освещенные гением Феллини»! Выяснилось, что в соединении мира Феллини и мира Шукшина нет ничего искусственного, это соединение органично. Все улавливали в нашем экзотическом и грустном опусе, где соединяются столь разнородные культуры и стихии, нечто общее... Замечательно, что это открытие уже стало достоянием многих людей.
- Как вы выбирали литературный материал? Кто вам помогал?
- Мы выбрали только пять рассказов Шукшина, а их у него сотни. Шел отсев, постепенно выкристаллизовывалась главная тема. Огромную работу проделали артисты Роман Фрейд, Давид Варер, Лиза Каймин, Кристина Аугуст, Элла Айберк, Елена Строганова, Сандра Глинка. Они тоже участвовали в отборе. Приносили рассказы, читали их. Мне оставалось только наблюдать за ними. Например, рассказ «Старик и девушка» принесла Кристина Аугуст. Читая его, она вдруг расплакалась. Видимо, рассказ затронул какие-то её личные переживания. Когда происходит такое эмоциональное «замыкание», это дорогого стоит. Конечно, мы взяли этот рассказ.
- Вы упомянули поиск главной темы. Можете ее сформулировать?
- С самого начала я решил ничего не формулировать - только общие контуры... В моей сценической практике концепция, как правило, проявляется в процессе репетиций. Это - самое интересное. Поначалу - сплошной хаос. Догадки. Предчувствия. Ошибки. Очень похоже на ловлю черного кота в темной комнате. Но именно это и есть самая важная часть работы. Я часто говорю артистам, что репетиции - это то, что останется с ними на всю жизнь. Спектакли появляются и умирают, а репетиции – вот это навсегда.
- В этом спектакле велика роль музыки Нино Рота. Я помню, что и в спектакле «Спросите Иосифа» музыка тоже занимала особое место. Как вы подбираете музыку к спектаклям?
- Спектакль - эта как песня. Законы сочинения музыки и сценического действа близки. К некоторым спектаклям мы специально пишем музыку, к некоторым подбираем фрагменты. Ошибиться нельзя, можно испортить весь спектакль. Музыкой к спектаклю «Спросите Иосифа» занимались с самого начала музыканты Дмитрий Соколовский и Борис Зельдин (аккордеон и перкуссия), а затем Андрей Кузнецов (клавишные). Если помните, в финале того спектакля музыка, как бы отняв слово у персонажей, звучит концертно, насыщая пространство. Это решение пришло уже к концу репетиций.
- Что дает театру и вам как режиссеру участие в фестивалях?
- Мы были участниками нескольких фестивалей в Америке и Восточной Европе. В фестивале «Киев травневый» мы даже участвовали дважды. Фестивали театру необходимы как воздух. Это – контакты, оценка со стороны, новые впечатления.
- Почти сразу, вернувшись из Москвы, вы уехали на гастроли в Монреаль. Как в Канаде принимали спектакль «Василий + Федерико»?
- Отлично! На встрече труппы со зрителями после спектакля было сказано много добрых слов. Особенно мне запомнилось выступление одного молодого человека, который заметил, что наш спектакль – честный. Как я понял, он имел в виду наше отношение к профессии, к театру в целом. Такое замечание как бальзам на душу.
- Любопытно, что спектакль «Василий + Федерико» называют очень «русским». Вы согласны с этим определением?
- Наверное, имеется в виду интонация сердечности, высокий уровень актёрского мастерства и лёгкость исполнения. Как мы этого добиваемся? Давно известен принцип «бритва Оккама», согласно которому желательно отсекать неоправданно усложненное и «не множить сущее без необходимости». Проще говоря, пока не исчерпаны простые объяснения, не вводить новые, более сложные. Этот принцип мы стремимся применять и в театре.
