Когда я сказал, что был там не раз, Ира посмотрела на меня округлившимися глазами – как мне удалось вернуться оттуда живым?! Кто-то из наших старожилов внушил им, в Аппалачи ни ногой, туда ездят только экстремалы, любители острых ощущений.
К счастью, Алекс, мой приятель и давний коллега по совместным путешествиям, “пуганый воробей”. Мы с Аппалачами почти “на ты” – все горы объездить невозможно, они тянутся через девять штатов, не считая канадского Квебека – но с Кентукки, Теннесси и Вирджинией более-менее знакомы. На сей раз главная цель трехдневной поездки – уникальный фольклорный фестиваль “Hillbilly Days” в сердце кентуккийских Аппалачей, по пути, несколько городков в Кентукки и соседней Западной Вирджинии. Едем по принципу Остапа Бендера. Идеи мои, бензин (то-бишь, машина) – Алекса. Тестируем в горных условиях его новую “Toyota Prius”. Забегая вперед, фантастически экономная “тачка”. Склонный к экспериментам, Алекс на диете, питается святым духом, его “гибрид” ест еще меньше.
С песней по дорогам
Опыт путешественника со стажем позволяет утверждать – в Америке нет неинтересных мест. Даже в самом захолустном городке найдется изюминка, что-то свое, особенное. Аппалачи не исключение. Больших городов здесь мало, в основном, городки на несколько сот жителей. А то и меньше. Аппалачи особенно красивы весной и осенью. Конец апреля, горы расцвечены в пастельные тона. Доминируют сиреневые dogwoods – собачьи деревья. Еще со времен Великой депрессии Аппалачи перманентно считаются проблемным регионом с высокой безработицей и бедностью. Визуально трудно сказать, так оно или нет на самом деле. Но, как сказал бы незабвенный Валентин Зорин, контрасты капитализма здесь налицо. Приспособленные под жилье списанные автобусы, фанерные трейлеры, ржавая техника по обочинам, белье на веревках, деревянные нужники. Картинки из прошлого мирно уживаются с ухоженными симпатичными городками, домами-виллами с припаркованными у газонов дорогими машинами.
Особенно впечатляют дороги. В моем экономически благополучном Луисвилле латаные-перелатанные, в бедных Аппалачах – с иголочки. Даже в самой глухой тьмутаракани. Въезжаем на хайвэй №23. Кентуккийская часть дороги прорублена через скалы, им 250 миллионов лет. Ее нередко зовут “аппалачским каньоном”. Но 23-я знаменита не столько своими красотами, сколько необъяснимым феноменом. Она своего рода питомник звезд американской музыки кантри. Вдоль нее, в радиусе нескольких десятков миль от местной “столицы” Пэйнтсвилла, родина целой плеяды исполнителей кантри. Первая среди равных Лоретта Линн, за ней Кристал Гэйл, Хило Браун, Рикки Скаггс, Пэтти Лавлесс, Рэй Сайрус, Том Холл, Дуайт Йокам, мать и дочь Джаддс. И это не весь список.
После музея “музыкальной дороги” посещаем изумительно красивую методистскую церковь Пэйнтсвилла с потрясающими итальянскими витражами и органом, подаренным Эндрю Карнеги. Как магнат начала XX века мог знать о какой-то церкви в аппалачской глуши для меня загадка.
Если взять подробную карту лишь нескольких аппалачских округов Кентукки или Западной Вирджинии, ощущение нереальности. На небольшой территории сколок мировой топонимики. Деревушки-городки Лион, Бангор, Денвер, Сидней, Бордо, Кливленд, Генуя, Ганновер, София, Глазго... Одна Волга и две страны – Чад и Канада. Но нас больше интересует Tomahawk. Из-за крутого названия. Собственно, в этом Томагавке делать нечего. Здесь когда-то жили индейцы-шони. Воинственное племя частично истребили, остальных этапировали в американскую “Сибирь” – пустыни и каньоны Дикого Запада. В нынешнем Томагавке ни одного краснокожего.
Первая ночевка в Западной Вирджинии, местечке Мэтуон (Matewan). Городок знаменит самым крупным в истории США вооруженным столкновением шахтеров с наемниками-боевиками угольных компаний и властями в 1920-21-м годах. Конфликт начался с локального эпизода, в котором погибли семь детективов угольной компании и три шахтера. Закончился почти настоящей войной. 15.000 бастующих шахтеров сформировали двухтысячное ополчение. Против них были выставлены боевики компаний, полиция, затем армия с использованием артиллерии и авиации. В боях погибли больше ста человек. В конце концов бастующие сдались, но битва при Мэтуоне послужила поворотным моментом в движении шахтеров за свои права.
Во всем виновата свинья
Мы петляем вдоль границы Кентукки и Западной Вирджинии. По обе стороны речки Таг-Форк нещадно эксплуатируют историю легендарной в Америке вражды двух семейных кланов. Кентуккийских Маккоев и западновирджинских Хатфилдов. Начавшийся в 1878 году с пропажи свиньи конфликт продолжался 13 лет. С обеих сторон погибли 12 человек, одного повесили власти. Семейной вражде посвящены книги, фильмы и недавний телесериал с Кевином Костнером в главной роли. В тех местах, где мы с Алексом кружим, все связано с вездесущими Хатфилдами-Маккоями. Хижины, места убийств, могилы участников, где ловили, где судили, где вешали. Ощущение, их было в сто раз больше, чем на самом деле.
Как и положено настоящим аппалачцам, Хатфилды-Маккои, гнали самогон для собственных нужд. В те времена это было рутинным занятием. Романтика пришла с принятием в Америке “сухого закона”. Производство самогона было поставлено на промышленную основу. Аппалачцы освоили профессии муншайнеров и бутлеггеров. Под стрекот автоматов “Томми”, ночных полицейских облав и погонь, муншайн широко потек со склонов Аппалачей в Нью-Йорк, Чикаго, Детройт, в большие и малые города огромной страны.
С началом Великой депрессии “сухой закон” отменили, но самогон остался в опале вплоть до наших дней. За исключением нескольких штатов. В частности, в Теннесси, Западной Вирджинии и Кентукки можно открыть самогонный бизнес, если только ты платишь налоги. Нелегальное производство по-прежнему вне закона. И вообще, с самогоном казуистика. По определению, муншайн – нелегальный спиртной напиток. С получением легального статуса это уже не самогон, а нечто иное. Что, никто не знает.
Мы с Алексом едем в самогонную винокурню имени Хатфилдов и Маккоев. Два года назад в городке Джилберт, Западная Вирджиния, ее открыл Чад Бишоп. Сам он не имеет прямого отношения к знаменитым кланам. Зато женат на Эмбер, правнучке тех самых Хатфилдов и Маккоев, со временем бывшие враги-соседи перемешались в межклановых браках.
По крутой грунтовке въезжаем на паркинг винокурни. Нас встречает очаровательный английский бульдог. “Ишь, морду на самогоне отъел”, - комментирует Алекс. И хотя мы оба собачники, бульдог стал ходить за мной по пятам, что мне, несомненно, льстило.
В новенькой, пахнущей спиртом и деревом винокурне всего два работника. Хозяин Чад и его помощник. Литой крепыш Чад проводит короткий ликбез, как грамотно варить самогон. Под портретами отцов-основателей проводим дегустацию первача. Уйти, ничего не купив в таком нестандартном магазине, неудобно. И хотя цена бутылки “Напитка дьявола” кусачая, была-не была, раскошеливаюсь на 35 баксов. Назавтра я получу неожиданную компенсацию, но об этом потом. Продажа на самой винокурне забредшим покупателям, как мы, погоды не делает. Основной товар расходится через дистрибьюторов и онлайн. В месяц Чад продает 2-3 тысячи бутылок, что очень неплохо для молодого бизнеса.
На выходе встречаем молодую смешливую женщину в разноцветных бигуди, ту самую Эмбер, продолжательницу рода Хатфилдов-Маккоев. До машины меня провожает новый друг – английский бульдог – с отъевшейся на самогоне очаровательной мордашкой.
По борту остается деревушка Мира. С населением в ней настолько туго, что пять лет назад здесь закрыли даже почту. Миру можно было бы и не вспоминать, если бы не ее уроженец Чак Эгер, пилот, первым в мире преодолевший звуковой барьер. Бригадный генерал в отставке, похоже, готов предолеть еще один барьер – столетний. Герою-летчику 93 года, и он находится в хорошей для его возраста форме. В Мире, правда, не живет, но изредка навещает.
Еще одна путаница с американскими провинциальными городками – в одном и том же штате, и даже округе, может находиться несколько населенных пунктов с похожими названиями. В нашем случае, Williams, Williamsburg, Williamson. Нам нужен последний вариант. Спасибо GPS, не промахнулись. По местным меркам, Вильямсон вполне солидный город. Не говоря уже о былых временах. В годы угольного бума Вильямсон называли городом на миллиард долларов. В его окрестностях работали свыше ста шахт. Сегодня большинство из них закрыты. Но кое-какие приметы былого prosperity остались. В частности, отель “Mountaineer”, построенный в 1925 году, ныне в регистре исторических мест США.
Главная фишка гостиницы – исторический шлейф. В ее номерах останавливались акулы пера Америки, воротилы Голливуда, знаменитые спортсмены и актеры. Из имен первой величины Генри Форд, Элеонора Рузвельт, президент США Джон Кеннеди. С позиций сегодняшнего дня непонятно, для чего таким людям надо было ехать в заштатный аппалачский городишко.
Внутри отель напоминает замок Влада Дракулы. Среди бела дня сумрак. В фойе и коридорах ни души. Допотопный, скрипучий лифт. Номера на третьем и четвертом этажах с табличками знаменитых постояльцев. Толкаю дверь номера Джона Кеннеди, авось откроется. Бесполезно. В коридоре попадается молодой мужчина. Похоже, он рад встретить живых людей в отеле-призраке больше, чем мы. Парень показывает нам свой номер. Спартанская обстановка и тусклое освещение, как в коридорах. Нет, нам такой отель не нужен! Пусть даже и в номере с Джоном Кеннеди. На улице с наслаждением глотаем свежий воздух.
Едем на ночлег в Кентукки. Завтра у нас море фана – фольклорный фестиваль, ярмарка и парад хиллбилли!
Продолжение следует.
