Яков родился в еврейской семье на Полтавщине. С ранних лет под влиянием мамы-художницы проявил любовь к искусству, музыке, рисованию. Учился музыке в Харькове. В день окончания первого курса началась война. Талантливый скрипач попал в запасной стрелковый полк. Когда наступили морозы, этот голодный, безоружный полк под натиском наступающего врага в летнем обмундировании, обмотках, рваных ботинках и драных шинельках совершил долгий марш до Волги.
Яков остался жив, но отморозил ноги. Весной 1942 года его полк попал в окружение, и Яков Самойлов оказался в лагере для военнопленных. Прекрасно знающий украинский и чуть хуже немецкий языки, он внешне не был похож на еврея. Бежал из плена, его поймали. На городской бирже труда в городе Сталино (ныне Донецк) попался на глаза обер-ефрейтора Вилли Мюллера, заведовавшего похоронной службой при немецкой военной комендатуре.
- Рисовать и красиво писать по-немецки умеешь? -спросил его обер-ефрейтор.
- Да!
- А смог бы нарисовать кресты на немецком кладбище?
- Конечно! (С детства, после музыки, рисование у него было вторым хобби).
По ходатайству Вилли Яков стал оформителем на немецком военном кладбище, на котором были захоронены 6 тысяч убитых на Восточном фронте немецких солдат. 3 тысячи крестов и надписей на них оформил Яков.
В ужасных условиях плена, как вспоминал Яков, ему посчастливилось выжить только благодаря тому, что и среди немцев оказались порядочные люди, которые проявили к нему участие, спасли от смерти и угона в Германию. Всю свою жизнь он вспоминал с благодарностью обер-ефрейтора Вилли Мюллера и унтер-офицера Германа Миллера.
Когда главный город Донбасса освободила Красная Армия, всем военнопленным начальник гарнизона приказал явиться на сборный пункт. Яков попал в отдельную мостостроительную бригаду, в одном из батальонов которой решили организовать джаз-оркестр. Искали музыкантов и артистов.
- Я скрипач, - заявил Яков.
- А скрипка у тебя есть?
- Есть, - ответил он (на «барахолке» ему повезло обменять свои ботинки на скрипку).
Во время затишья он организовал джаз-оркестр, который начал давать концерты для солдат.
После того, как бригада под огнём противника возвела мост через Днепр, солдаты-музыканты стали нести караульную службу. Но если в плену ни немцы, ни полицаи не усматривали у Якова еврейских черт, то его начальник, малограмотный старший сержант Хохлов с первых же дней в казарме начал издеваться над ним. Однажды Хохлов увидел, что Яков, выполняя его приказ, в штабном вагоне моет пол.
- Почему в головном уборе? - закричал он (на Якове была шапка). - Это что тебе, синагога?
На этот раз Яков оскорбления не вынес - ударил сержанта. За это батальонный товарищеский суд постановил отправить солдата Самойлова в «штрафную» роту 200-го запасного полка на передовую.
В это время в Днепропетровске, где формировалась штрафная рота, в клубе дивизии шла подготовка к концерту в честь Дня Красной Армии. Скрипача под конвоем доставили в клуб, и 23 февраля на празднике он, как когда-то в консерватории, сыграл «Венгерский танец» Брамса и «Радость любви» Крайслера.
А следующей ночью у реки Ингулец, перед наступлением «штрафников» вдоволь накормили, напоили водкой и приказали атаковать немецкие оборонительные позиции. В ожесточённом бою из 200 «штрафников» в живых осталось не больше шестидесяти. Яков был ранен в ногу. Два солдата вынесли его, истекающего кровью, с поля боя. В госпиталях после нескольких операций ему спасли ногу, но на всю жизнь он остался калекой.
На костылях Яков Самойлов вернулся в Харьков и продолжил учёбу в консерватории. Весной 1945 года он стал дипломантом Всеукраинского конкурса музыкантов-исполнителей и тогда же женился на девушке Рашель, которую любил с детства. В следующем году Самойлов перевёлся из Харькова в Ленинградскую консерваторию, которую окончил в числе лучших.
Но, как Яков признался мне, никогда ни до войны, ни на фронте, даже в штрафбате, он так болезненно не ощущал на себе открытого антисемитизма, как в Ленинграде в конце 40-х - начале 50-х. Участвуя во многих творческих конкурсах, в каждом он неизменно побеждал. Но куда бы не обращался, везде получал лишь один ответ: «евреев не принимаем».
Самыми плодотворными годами Яков Самойлов считает те 20 лет (до 1968 года), когда ему, концертмейстеру эстрадного оркестра Ленинградского театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина, посчастливилось поработать с гениальным сатириком.
В 1979 году инвалид войны Яков Самойлов с семьёй прилетел в Детройт. Но скрипачи в городе оказались не нужны. Не зная ни слова по-английски, он набрался смелости и зашёл в инженерную мастерскую. Жестами показал, что умеет рисовать, чертить, мастерить...
Его приняли на работу. Жена Рашель, учительница, устроилась в Jewish Family Service. Через год супруги купили небольшой дом с крохотным участком земли. Я бывал в их гостеприимном доме. В доме у Самойловых я видел немало книг, но одну из них супруги берегли особо. На её титульном листе я прочитал: «Славному человеку, чудесному музыканту Яше Самойлову в знак многолетней дружбы. Аркадий Райкин».
