Со смешанными чувствами

Когда эта статья окажется у вас на столе, Михайловский театр из Санкт-Петербурга будет завершать свои первые в истории американские гастроли: еще пять спектаклей, все – «Дон-Кихот», в Нью-Йорке (Театр Д.Кока) и четыре «Пламени Парижа» (с 28-го по 30 ноября) в Коста Мезе, Калифорния 

Со смешанными чувствами
Фото: hmikhailovsky.ru

И, честно говоря, трудно посоветовать, на какой состав лучше брать билеты.

Конечно, Наталья Осипова и Иван Васильев – несомненные фавориты, но как пропустить спектакль с элегантным, легким, вечно юным на вид (несмотря на то, что в большом балете он уже более десятка лет) Леонидом Сарафановым или не полюбопытствовать, какой будет Китри Ангелины Воронцовой, той самой, которая была в свое время партнершей, ученицей и протеже Николая Цискаридзе и муж которой, обвиненный в нападении на Сергея Филина, находится в тюрьме?

А пока – несколько впечатлений о том, что удалось увидеть в первую неделю гастролей. Начались они «Жизелью» - балетом Адана, созданным в 1842 году в Парижской опере, но вскоре забытым и десятилетиями позже возрожденным в России, чтобы уже никогда не покидать мирового репертуара. Михайловский балет, которым сейчас руководит великолепный педагог, эрудит и труженик Михаил Мессерер, давно исполняет версию Никиты Долгушина. Прекрасный танцовщик с отличным вкусом, много лет сам танцевавший в этом балете, он не воссоздавал французский романтический оригинал (как сказано в его комментарии 2007 года, «Жизель» в России давно отказалась и от первоначального пышного зрелища, и от счастливого финала), но постарался сохранить всю структуру хореографии 1842 г. (а «Жизель» - самый старый балет, в котором сохранилась хореография) и при этом вдохнуть в нее эмоции, близкие современному зрителю.

Атмосферу романтического балета и французской хореографии «михайловцы» смогли воплотить и в чудесных крестьянских танцах (в частности, в чистом и грациозном исполнении па-де-де Вероникой Игнатьевой и Андреем Яхнюком), и в очень выразительной мимике (а это была весьма существенная часть балетного языка – увы, многими ныне утерянная) , и в «белом» кордебалете второго,фантастического акта.

Но второй состав исполнителей меня разочаровал. Спектакль с участием А.Воронцовой и И.Васильева показался старомодным и, несмотря на отличный, хотя и слегка уставший в этот день, кордебалет (они танцевали еще и дневной спектакль) и превосходное звучание оркестра, не тронул. Странно-светлой была картинка второго акта – будто дело происходит в предвечерних сумерках, а не глубокой ночью. Мелькание виллис за деревьями, так напугавшее и Лесничего, и графского оруженосца (в этом спектакле – не Альберт, а просто Граф), почти неразличимо, так что непонятно, что заставило молодых людей так метаться по сцене. Висящая где-то сбоку в кулисах и обсыпающая Графа цветами Жизель была совсем не обязательна, а ветви с густой листвой, которые то поднимаются, то опускаются, выглядели аляповато, хотя и выполняли определенную функцию: должны были скрыть появление и уход Жизели.

Воронцова была хороша во втором акте, но уж слишком холодна, если не сказать малоинтересна, в первом, и чувствовалось, что, как и ее партнер Иван Васильев, она не сжилась еще по-настоящему со своей ролью, не «втанцевалась». Между героями не ощущалось никакой эмоциональной связи.

Каждый честно делал свое дело – с большей или меньшей степенью виртуозности. Васильев во многих ролях – особенно героического и характерного плана – неподражаем, и недаром приводит публику в экстаз своими уникальными прыжками и вращениями (что было особенно очевидно в «Пламени Парижа»), но в роли Графа нет той органичности танца и цельности характера, которые мы так любим, скажем, в его Базиле или Филиппе.

На следующий день я видела первый состав - с Натальей Осиповой и Леонидом Сарафановым, - и это был... другой балет. Сарафанов, с его тонкой фигурой, удлиненными формами и мальчишеским лицом, создает интересный характер: юного, искренне влюбленного, даже доброго шалопая, привыкшего не задумываясь следовать своим желаниям.

Его мимика выразительна, без надрыва и «театральщины», его жесты певучи и благородны, его виртуозность – безупречна. Свои entrechat sixes в конце второго акта — прыжки с перекрещиваниями ног – он окрасил явным эмоциональным подтекстом: «заведенный» волей виллисы, Граф танцует уже в состоянии горячечного полубреда, борясь из последних сил за свою жизнь.

Что касается содержательного подтекста, то у Натальи Осиповой в этом нет соперниц (может быть, только Диана Вишнева, но она – другая Жизель , и это другая тема).

Возьмем один лишь пример: первое появление Жизели. На стук Графа, прячущегося при ее появлении, она выбегает из двери и, никого не найдя, начинает искать — кто стучал? У Воронцовой тут - грациозное пробегание по сцене. У Осипой – сразу и характер, и реакция, которые воплощены в каждой клеточке ее тела. (как-нибудь понаблюдайте за кистями ее рук или поворотами головы).

Воронцова танцует роль. Осипова – живет в ней. Постоянно, без пауз, проходя всю драму наивной крестьяночки, на глазах расцветающей от любви, в которую боится даже сначала поверить, и этой любовью в конце концов убитой, чтобы вернуться лишь на короткое, мистическое мгновение, в облике виллисы, чтобы спасти любимого и прощенного, от смерти.

И книги не хватит, чтобы словами рассказать все оттенки эмоций и все хореографические детали, которые привносит Осипова в эту роль.

Главное чудо ее исполнения в том, что отдавая себе отчет, как она уникально воздушна и на какие технически немыслимые вещи способно ее маленькое тело, ты об этом забываешь, просто проживая ее роль вместе с ней, миг за мигом.

Осипова – сегодняшняя актриса, более быстрая, более легкая, более техничная. Но главное – насыщающая каждый момент своего пребывания на сцене большим информационным содержанием, чем кто бы то ни было. Вот тут спектакль и становится современным и свежим, будто создан был вчера.

О «Пламени Парижа» долго говорить не хочется: этот сталинский любимец, «сбитый» к 15-летию Октябрьской революции, не лишен ярких моментов : «Танец басков», Па -де- де из последнего действия (оба номера мы помним по старым кинокадрам, с участием Асафа и Суламифи Мессереров и Вахтанга Чабукиани), галантные празднества в дворцовой сцене, несколько массовых танцев заключительного дивертисмента.

Но кроме них в балете есть нелепейшая пантомима, слащаво и с ложным пафосом рассказывающая довольно примитивную историю «борьбы народных масс с жестоким и прогнившим королевским режимом», а также эпигонская музыка Бориса Асафьева.

Известный музыковед и автор десятка балетов здесь подражает то Бетховену (героический народ), то Гайдну-Моцарту (дворец), а еще цитирует французские народные песни и гавот Люлли. И за исключением этого гавота и упомянутых выше “Танца басков” и Па-де-де музыка скучна и монотонна.

Да, костюмы роскошны, и декорации дворцовых сцен впечатляют, и Ирина Перрен с Леонидом Сарафановым (актеры Диана Мирель и Антуан Мистраль), а также Вероника Игнатьева (Купидон) в дворцовой сцене были хороши.

Но бесконечное размахивание флагами, воздымание рук кверху и массовые хороводы и марши вызывают смех, а хореография, большей частью такая же подражательная, как музыка Асафьева, навевает скуку. При всей исторически-сентиментальной ценности балета, сомневаюсь, нужно ли было его возрождать. По крайней мере, в том виде, который показал Михайловский.

Несколько лет назад, еще будучи в Большом, Алексей Ратманский, решив вернуть «Пламя Парижа» на его сцену, многое изменил в сюжете , в том числе финал, добавил драмы и юмора, насытил сцены хореографическими и сюжетными подробностями, но, на мой взгляд, и он не слишком преуспел. 

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру