Комедия с Абдразаковым, трагедия с Нетребко, демонстрация протеста, и все это в Мет

Нарядную публику, спешившую на открытие сезона в Мет-оперу, а также тех, кто сумел достать билеты на площать Линкольн-центра, чтобы посмотреть прямую кинотрансляцию, встречали сотни демонстрантов, усиленные микрофонами гневные голоса и плакаты, обвиняющие Мет-оперу в антисемитизме (“Metropolitan Nazi Opera”) . 

Комедия с Абдразаковым, трагедия с Нетребко, демонстрация протеста, и все это в Мет

Это был протест против готовящейся в Мет-опере постановки оперы Джона Адамса «Смерть Клингхофера», созданной в 1991 году на основе реальных событий, происшедших шестью годами ранее.

Премьера в Мет назначена на 20 октября и давно вызывает протесты еврейских организаций и не только их: уж слишком болезненна рассказанная в ней история убийства невинного американского еврея-инвалида палестинскими террористами, причем история, в которой террористам дано достаточно сценического времени для объяснения своих акций.

В нынешнем протесте приняли участие несколько сотен человек, в том числе бывший губернатор штата Нью-Йорк Джордж Патаки («Это плохой спектакль в плохое время» -- сказал он, выступая перед демонстрантами), конгрессмен Элиот Энгел, члены ассамблеи штата. Вслух зачитали письмо родителей журналиста Дэниэла Перла, обезглавленного террористами в 2002 году.

Под давлением общественности руководство Мет в июня объявило о том, что отменяет международную кинотрансляцию спектакля. Но настаивает на том, что ничего антисемитского и протеррористского в опере Адамса нет и что она – одно из лучших созданий ведущего американского композитора.

Поэтому спектакль состоится. И я на него пойду, чтобы разобраться, как оно на самом деле. «Спектакля не видел, но нам он чужд», -- эта фраза должна остаться в сталинском прошлом.

Тех же, кто попал в зал на премьеру, ждали куда более приятные впечатления. Имею в виду не только ослепительные одежды от лучших дизайнеров и присутствие звезд театра, музыки и кино в зале.

Сезон открывала «Свадьба Фигаро» Моцарта в новой постановке англичанина Ричарда Эйра и под музыкальным руководством такого эксперта по Моцарту, как Джеймс Левайн. Ильдар Абдразаков исполнял роль Фигаро. В отличие от открывавших прошлые два сезона «Любовного напитка» и «Евгения Онегина», эта постановка оказалась лучше предыдущей (впрочем, тоже вполне достойной – Джонатана Миллера) и своевременной.

Кому-то может не нравиться то, что действие начинается уже во время увертюры. Кому-то слишком тяжелыми кажутся декорации, кто-то возмущен, что события перенесены в 20-й век. Но ни один зритель, если только его глаза и уши не затянула пеленой ненависть к Мет, Эйру или кому-то еще, не может отрицать того факта, что на сцене появился по-настоящему живой, динамичный, смешной и трогательный спектакль о любви, ревности, молодости, семейных обязанностях, человеческих слабостях и о том, что мужчины и женщины все-таки очень непохожи друг на друга и это очень хорошо, хотя и может привести к ужасной путанице -- к счастью, разрешаемой.

В этом спектакле музыка Моцарта представлена в наилучшем виде: Левайн выбирает идеальные темпы, каждый штрих и оттенок отмечены с истинно моцартовским сочетанием нежности и иронии, изящества и блеска. И все это -- рука об руку с приключениями героев: Фигаро и Сюзанны -- влюбленных и мечтающих, наконец, пожениться, Графа и Графини -- некогда столь же влюбленных друг в друга, а сейчас переживающих период охлаждения и разочарования, Марселлины -- молодящейся, мечтающей о браке – с кем угодно!, Керубино -- юного и мечтающего о сексе – тоже с кем угодно!, а еще -- вечно пьяного Антонио, вечно интригующего Базилио, напыщенного Бартоло, миленькой, но не без женского плутовства Барбарины.

«Свадьба Фигаро» -- самая совершенная опера Моцарта. Чем чаще ее слушаешь, тем больше ее любишь. Какие арии, какие мелодии! Многие на слуху с детства: ария и романс Керубино, «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный» у Фигаро, «Уронила, потеряла» Барбарины...

Но, как никакая другая, наверное, опера в истории, – это опера ансамблевая. Дело не только в том, что в ней так много всякого рода вокальных ансамблей (причем таких, где персонажи спорят и думают каждый о своем, здесь куда больше, чем сцен согласия).

Главное, что она написана не для одной-двух звезд и «поддерживающего» фона, а для ансамбля актеров-певцов, где все важны и все интересны и у каждого своя линия, и только все вместе они и сплетают и расплетают этот забавный узел, придуманный Бомарше и ловко обработанный для оперного либретто Лоренцо да Понте.

И чтобы даже для сегодняшней, избалованной телевизором и интернетом публики все это работало и трехчасовая опера – при всех ее музыкальных совершенствах – не показалась скучной и необязательной (а такое случается), нужен толковый режиссер и актеры, готовые реализовать его идеи. Ричард Эйр, опытный театральный мастер, не стал ничего революционизировать.

Он поставил... фарс, каковым «Свадьба Фигаро» по сути и является. Он копнул поглубже, помог актерам понять суть и мотивировки своих героев, с большой тщательностью потрудившись над деталями поведения, жестами и даже элементами речевой интонации, с почти хирургической точностью разработал мизансцены, но оставил место для импровизации, чем увлекшиеся не на шутку исполнители с блеском воспользовались.

Они все органичны и совсем не «оперны» в своих ролях, что не так-то просто. «Фигаро» ставится часто, и у каждого из участников этой премьеры за плечами не один выход в своей роли (Абдразаков, к примеру, пел партию Фигаро больше 130 раз). Штампы, казалось бы неминуемы. Здесь их не было. Абдразаков – заразительно-искренний Фигаро, причем именно ему принадлежал самый смешной (и отсутствующий у Моцарта) момент спектакля.

Он был непревзойден во всем, что касается «сценического присутствия», виртуозной театральной игры, хотя в этом составе у него много конкурентов на первенство. Например, Марлиз Петерсен (Сюзанна) с ее теплым, богатым красками голосом и легкостью движений, или Питер Маттеи (Граф), мощный баритон которого замечательно «работает» и в сценах соблазнения, и в моменты гнева, и там, где граф попадает впросак и растерян как ребенок. Тут-то его становится искренне жаль.

И Графиню жаль – она так узнаваема в своей тоске по ушедшей любви, и в своем флирте с Керубино, и в своей дружбе с Сюзанной (ну с кем еще ей, бедняжке, поделиться?), и Аманда Майевски убеждает в этом и трогает, несмотря на заметные вокальные слабости, объяснимые впрочем ее молодостью и более ранним, чем ожидалось, выходом в спектакле (ей пришлось заменить заболевшую Марину Поплавскую).

Вокальные огрехи прощаешь и Сюзанне Менцер (Марселлина) и Джону дон Карло (Бартоло) – уж очень они оба уморительны, как и Изабель Леонард в «брючной» роли Керубино.

Конечно, в Европе 1920-1930-х годов, куда перенесено действие, о праве феодала на первую ночь (вокруг чего и завязывается интрига) уже давно забыли. Но режиссер это разночтение вуалирует, зато перенос действия в более близкие нам времена делает все как-то смешнее и естественней.

Суета во время увертюры позволяет сразу почувствовать заряженную эротикой атмосферу графского дома, а декорации – да, темноваты и тяжеловаты, зато свет сделан тонко, с пониманием настроения каждого эпизода, а крутящаяся сцена идеально подыгрывает теме бесконечных переодеваний, прятаний и погонь и к тому же не дает действию остановиться ни на секунду. Спектакль идет по 25 октября, а 18-го его покажут в кино.

Если Моцарт – лекарство для голоса, то партия Леди Макбет в опере Верди «Макбет» способна голос уничтожить, особенно если петь ее часто и в течение долгого времени. А потому тем, кто хочет увидеть и услышать в этой партии Анну Нетребко, советую поторопиться: в этом сезоне осталось только пять спектаклей с ее участием. Между тем не оказаться свидетелем этого триумфа, не пережить вместе с Нетребко все феноменальные эмоциональные перипетии ее героини, будет невосполнимой потерей.

Певице в этой партии надо владеть не только гигантским диапазоном нот, но и столь же гигантским диапазоном красок -- вокальных и сценических. Не говорю уж о чисто физической выносливости: партия большая, с длинными сольными эпизодами, переходяшими в ансамбли и хоры, и с резкими сменами регистров и динамики, очень трудными для голоса.

К тому же Леди Макбет – персонаж совсем не однозначный (хоть Верди и говорил, что она должна звучать, как исчадие ада). Она может быть и волевой, и игривой, и обольстительной, и почти по-матерински заботливой, и испуганной, и властной, и обезумевшей в лихорадочном осознании близящегося краха, и просто «выключенной из реальности», как в сцене сумасшествия.

И Нетребко выявляет все это, создавая характер невероятно интересный и сложный. Не помню, чтобы в какой-то другой роли она демонстрировала такую амплитуду эмоций и с таким вокальным совершенством.

Тут была и головокружительная колоратура (сказался опыт «Лючии ди Ламермур» и «Анны Болены»), и мощные верха, парящие над хором, и глубокий, леденящий кровь нижний регистр, и чарующая бархатная кантилена. Она владела залом с первого до последнего своего момента на сцене, совершенно заворожив в сцене сумасшествия.

Я помню Желько Лучича в партии Макбета на премьере этой же постановки семь лет назад. Сейчас он звучал почти неузнаваемо, как будто в голосе его открылись какие-то новые ресурсы выразительности и даже просто вокальной силы. Это была прекрасная работа, достойная его партнерши и выполненная с той же степенью даже не просто погружения в образ, но слияния с ним. В других партиях тоже заняты превосходные исполнители: Рене Папе (Банко), Джозеф Калейя (Макдуф).

Мне нравится постановка англичанина Адриана Нобла – по-своему красивая в своем минимализме, с немногочисленными, но многозначными метафорами, удачно спроецированная в наш век и очень музыкальная.

Но в ряд главных героев этого спектакля – рядом с Нетребко и Лучичем – я бы поставила оркестр и дирижера Фабио Луизи. Как только началась увертюра (а в «Макбете» -- одна из самых красивых увертюр Верди), у меня перехватило дыхание: было ясно, что оркестр играет не просто слаженно и чутко, но на редкость одухотворенно. И это состояние, придавшее партитуре какую-то особую свежесть и непосредственность, Луизи держал на протяжении всего спектакля.

«Макбет» ставят реже, чем, скажем, «Риголетто» или «Аиду». Но это одна из лучших, самых цельных и самых драматичных опер Верди, его первый безусловный шедевр, который многие – и меломаны, и специалисты -- считают просто самым оригинальным и значительным его созданием. Послушав оперу в том составе, который сейчас выступает на сцене Мет, я готова с ними согласиться. 

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру