Бедный ли Гэрри Поппинс?

История о том, как мы провели лето

Нет ничего печальнее на свете, чем вид ребенка, каторжным трудом зарабатывающего себе на хлеб. 

История о том, как мы провели лето

Картинка из учебника истории СССР, изображающая маленького скелетика, с глазами от Эдварда Мунка, превращенного злой волей в машину для производства прибавочной стоимости, не сотрется из нашей памяти никогда. И ни за что!

«...Надсмотрщики вытаскивают раздетых детей из постели и побоями загоняют их на фабрику с одеждой в руках...». Затем дети, слишком усталые, «чтобы уйти домой, забираются в сушильни и укладываются спать под шерстью...». Их выгоняют ударами ремней. «...Нельзя не возмущаться, нельзя не возненавидеть этот класс, который кичится своей гуманностью и самоотверженностью, между тем как его единственное стремление - любой ценой набить свой кошелек».

Последствия детского труда, столь красочно описанного Энгельсом в «Положении рабочего класса в Англии», могут быть поистине непредсказуемыми. Мой дедушка, Александр Афанасьев, сын крепостного, как Ванька Жуков, в 9 лет был отдан в услужение к сапожнику Баранову в Москву.

Сапожник судя по всему постарался по Энгельсу, так как шестью годами позже дедушка Саша стал комиссаром красного отряда, героем революции и одним из основателей системы, поставившей детский труд вне закона.

За минувшее столетие наше отношение к детскому труду осталось неизменным. Например, в Нью-Йорке мы не покупаем определенных марок кофе и чая, а также, если есть время, обходим стороной магазины N. и A., в которых, по слухам, продаются кроссовки, склеенные маленькими детскими ручками. Но это только если есть время.

На деле, всячески борясь с детским трудом в странах Третьего мира, мы начинаем бить в колокола, когда нашим собственным детям «уже 12 лет и у них еще нет работы». Как и сто лет назад, есть труд и труд. Дети в Китае и в Колумбии работают для того, чтобы наесться досыта, а дети в Нью-Йорке работают для чего-то другого. Для чего?

Нью-Йорк - не самый типичный плацдарм детского труда в современной Америке, потому что трудовые законы Нью-Йорка - одни из самых жестких в стране. Все схвачено профсоюзами и буквально насквозь пропитано старой социалистической философией, приплывшей в Нью-Йорк на пароходах из Восточной Европы еще в 19 веке. Все что разрешено на Юге и на Западе, запрещено в Нью-Йорке.

Работать до 16 лет можно только в семейном бизнесе. После 16 начинаются другие заморочки. Тем не менее, за 12 лет жизни в этом городе никто из нас еще не видел «безработного» школьника. Нет, законы при этом не нарушаются. Просто при огромном количестве законов имеется не меньшее количество ниш, в которых работа будет легальна, даже если у родителей нет семейного бизнеса, а ты сам не член профсоюза.

Накануне Дня Благодарения швейцар передал одному из моих мальчиков, что кое-кто (была оставлена визитка) заинтересован в нем, как в потенциальном собаководе (dog walker). Пока мой старший сын сомневался, справится ли он с работой, младший уже сбегал по указанному адресу, позвонил в дверь и получил первый аванс. Работа была не пыльная, но требовала точности и аккуратности.

По вечерам нужно было гулять с собакой по имени Нелли. Нелли была собакой «мясной породы» из Шанхая, спасенной от неминуемого превращения в суп профессором Колумбийского университета, оказавшейся в Шанхае проездом. Во время 30-минутной прогулки нужно было собрать совочком в специальный мешочек с тесемочками все, что будет оставлено на тротуаре, а то, что нельзя собрать, - побрызгать биодеградирующим спреем.

На Нелли работали еще четыре собаковода, и она гуляла 4 раза в день. Дневные собаководы были коллективными: они гуляли одновременно с еще 10 собаками, что было обычно для Манхэттена. Однако недавно доктор, наблюдавший Нелли, сказал, что ей требуется индивидуальный подход: пережитые в детстве ужасы Шанхая вконец испортили психику собаки. Терапевт посоветовал взять кого-то с позитивной аурой. Например, мальчика. Им и оказался мой Кевин.

Первая месячная зарплата Кевина составила $200. Это в три-четыре раза меньше, чем получил бы взрослый. Зато 9-летний Кевин, общий доход которого за год не превышал $12 тысяч, не отдал ни копейки государству - полученные деньги были «чистыми».

Кошек и собак в Нью-Йорке в два с половиной раза больше, чем людей, поэтому потребность в «собако-ходильцах» и «кошко-сидельцах» беспредельна. Рынок абсолютно ненасытен. Это один из редких случаев, когда универсальная пословица «под лежачий камень вода не течет» не работает.

Работу искать не нужно - она сама придет к тебе. Гуляние с собакой по Манхэттену - своеобразная карьерная лестница. Дело в том, что никогда не знаешь, кого ты сегодня встретишь. Вскоре к Кевину подлетела голубая птица удачи по имени «американская мечта»: хозяйка черного бигля забыла дома свой пакетик с тесемочками. Без пакета - штраф в $100, но дело даже не в штрафе, а во внутреннем табу.

Кевин предложил ей свой, лишний. Женщина рассыпалась в благодарностях и через пару дней неожиданно пригласила его на кастинг. Одному известному дизайнеру, на которого она работала, понадобился мальчик. Так Кевин получил вторую работу - модели. Это была куда более высоко оплачиваемая работа. За минутный проход он получал $300, но, увы, эта минута требовала огромных временных вложений в виде кастингов, на которые никто из нас согласиться не мог.

Зато на одном из показов Кевин познакомился с Дэвидом, известным фотографом. Дэвид объяснил мальчику, что работа моделью - это тупик: « Будешь пропускать школу, получишь гастрит». Узнав, что Кевин берет уроки фотографии в школе, Дэвид отдал мальчику крошечный кусочек огромного пирога, от которого кормился сам.

Уже в следующую субботу Кевин снимал фуршет девятилетних мальчиков и девочек в зоопарке Центрального парка. Работа фотографом однозначно проще и выгоднее работы моделью. Нью-Йорк - самый большой еврейский город в мире. Помимо дней рождений и частых вечеринок, у каждого мальчика и девочки в 13 лет - бармицва или батмицва. Это большой праздник жизни, на который слетаются сотни гостей. Фотографу нужны подмастерья, желательно такого же роста, как и клиенты.

Маленькие фотографы - не редкость. Дэвид платил Кевину немного - $10 в час. Но он взял его в ученики, в подмастерья, как Ваньку Жукова. В обязанности Кевина входило также таскать оборудование, бегать за батарейками, за суши, напитками и прочими мелкими необходимостями.

Зато через месяца три Кевину обломилась его первая независимая съемка - индийская свадьба, за которую он получил сразу $400. Это в два-три-четыре-пять и более раз меньше, чем заработал бы взрослый фотограф.

Работа фотографом имела все плюсы кроме одного: празднества, как правило, заканчивались в два ночи, после чего о следующем школьном дне можно было забыть. Тем не менее именно фотография подвела Кевина к новому повороту в его трудовой судьбе.

На одной вечеринке (в то время 13-летний Кевин уже учился на актера в знаменитой школе искусств LaGuardia High School of Arts, более известной как Fame School) хозяйка предложила ему стать мэнни (many). Мэнни - это самая распространенная работа среди мальчиков в Нью-Йорке, после работ собаковода и сидельца кота. Мэнни - это мальчик-нянь, как правило, из специализированной школы, научной или артистической, со средним баллом не ниже 94 (из ста). С некоторых пор считается негигиеничным держать для мальчика свыше пяти лет няню (в Нью-Йорке это, как правило, женщина среднего возраста, афро- или латиноамериканка).

Вместо Мэрри Поппинс, в няни (nanny) берут Гэрри Поппинс, manny(man+nanny). В обязанности мэнни входит: забрать ребенка из школы, покормить, поиграть, сделать уроки. В 7 часов приходит мама, и мэнни может идти домой. Оцениваются такие услуги в $15-30 за час, в зависимости от возраста ребенка и сложности домашних заданий. Чаевые в конце года - не менее $200.

Каждая из перечисленных работ открыта к расширению. Сегодня у тебя одна собака, а завтра (если ты мальчик добрый, веселый и приятный в обращении) уже десять. Теоретически можно бросить школу и выводить 10 собак три раза в день по два часа. При коллективном выводе взрослому за одну собаку платят $20 за выгул.

Сделайте математику: $200 за два часа, за шесть - $600. Если гуляешь до 8 утра или после девяти вечера, час обойдется на $5 больше. Частный вывод - $20 за полчаса. Короче, какой стимул учиться, когда можно целый день гулять и затем играть на play station 3 до 3 часов ночи? Такая работа - это вечный двигатель. Вечный двигатель вращает порочное беличье колесо, вырваться из которого для многих оказывается не под силу.

Соседский мальчик Кристиан погорел на своей жадности: Кристиан работал кэт-ситтером. Он был очень хорошим кэт-ситтером. Кристиан начал с одного кота, принадлежащего известному американскому тележурналисту и подаренного ему много лет назад нижегородским губернатором Борисом Немцовым.

Через полгода Кристиан «сидел» уже с шестью котами. И предложения только сыпались... Но засидевшись с котами, Кристиан «засыпал» экзамен в школу своей мечты, знаменитую Fame School, и жизнь его пошла по другой колее, чем у его товарищей. Однако история Кристиана, скорее - исключение из правил.

Правило же состоит в другом. Деньги, заработанные на низких материях, вкладываются в высокие, - в проекты, готовые принести совсем другие, горадо более значимые дивиденты. Я сейчас не о стоках, хотя большинство мальчиков и девочек пубератного периода имеют хоть какой-никакой пакет акций. Я о вложениях, которые одни называют альтруистическими, а другие - крайне прагматическими.

В течение четырех последних лет я с непрестанным восхищением читала школьные газеты, которые приносили домой мои старшие дети. В каждом номере описывались невероятные и непостижимые для моего рассудка события.

Вот девочка приобрела на личные средства многотысячную библиотеку и отвезла ее в забытую Богом эквадорскую деревушку. Там, на свои же средства, она отремонтировала подвал в школе и превратила его в читальный зал. Ее подруга купила 6 тысяч галлонов воды для далеких кенийцев, а другая - восемь тысяч пар очков для жителей Либерии, только что переживших тяжелую Гражданскую войну.

Каждое лето старшеклассники - 14-17-летние дети - едут за тридевять земель, чтобы помочь униженным и оскорбленным, чтобы мир сделать садом. На деньги, заработанные зимой, они строят школы в сельских районах Ганы и Эфиопии, роют колодцы в Эквадоре и Панаме, обучают местных жителей Амазонки, как бороться с транснациональными корпорациями, разевающими хищные пасти на жирные амазонские леса.

Лето, ах, лето! Я вспоминаю себя в 70-е годы в России: как стрекоза три месяца пропела на даче у бабушки с удочкой и сачком. Коллекция загубленных бабочек, изрядно покусанная мышами, до сих пор пылится в подмосковном сарае, как напоминание о бесцельно прожитом августе. Хотя, если честно, этот август, как и другие месяцы безделья, был самым счастливым временем моей жизни...

А вот современный мальчик Лук, живущий в Манхэттене, провел свое лето совсем иначе. Использовав средства от работы на почте, он построил на крыше своего небоскреба райский сад для городских бабочек. Сюда прилетают они в жаркие дни утолить жажду, попить цветочного нектара.

Результаты своего строительства мальчик изложил в деловой записке «О миграции монархов и современной экологии Нью-Йорка» и направил его в Городское собрание. Идея была взята на вооружение и, возможно, в недалеком будущем подобные горячие кухни быстрой раздачи пищи нуждающимся бабочкам появятся на нескольких выдающихся крышах города.

Мой сосед, профессор Джонатан Сандерс, скептически щурится: «Хотел бы я знать, где бы они все провели лето, если бы осенью им не пришлось заполнять аппликацию в Гарвард и писать эссе на тему «Как я спас мир?»... В его словах есть доля правды.

Любой хороший колледж хочет видеть в своих рядах не яйцеголовых, а опытных филантропов и страстных миссионеров. Ведь на знамени любого хорошего университета красными буквами написано: мы воспитываем будущих лидеров мира! Колледжи любят и фанд-райзеров. Ведь эти дети потом будут собирать деньги в их копилку.

Тридцать лет назад мой муж, тогда школьник в Лос-Анджелесе, развозил по утрам газеты, стриг траву на чужих газонах и собирал ананасы на Гавайях. Коллекция этих трудовых навыков была по тем временам выдающейся. Сегодня моего мужа с таким СиВи не приняли бы ни в один из университетов, принявших его 30 лет назад. Никому не нужен такой эгоист, который не видит ничего дальше своего порога, дальше ананасов и газонов, и не видит бездомных в Гватемале, голодающих детей Намибии и умирающих от СПИДа в Монголии.

Десять лет назад каждый уважающий себя ребенок работал на кухне раздачи еды для бездомных, в приемном покое госпиталя скорой помощи и в районном интернате для старых и больных стариков. Сегодня этого уже недостаточно.

Мир стал маленьким, все мы стали его глобальными жителями, и наш двор - это одновременно и городские трущобы, и джунгли, и ледовая арктическая пустыня, в которой от алкоголизма и отчаяния умирают инуиты.

Некоторые называют молодое поколение циниками, потому что в основу всего они кладут практичность. Но другие называют их поколением реалистических идеалистов. Я думаю, что они правы. Современные дети лучше взрослых понимают, что они растут в несправедливом и неидеальном мире.

Они пытаются его улучшить. Другое дело, что сегодня в их распоряжении гораздо больше инструментов, чем было у нас. Провести фандрайзинг, имея собственный веб-сайт и хорошую благородную цель, не так уж сложно. Вот они и собирают на помощь жертвам цунами, лейкемии. А потом поступают в Гарвард. Кто от этого проигрывает? Лишь тот, кто не работает вообще. 

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру