Возражений нет? А если есть, вот прямые доказательства. Почерпнутые не только из вышедшей на этих днях книги «Дело Живаго: Кремль, ЦРУ и битва за запрещенную книгу», на которую я писать рецензию не нанимался (хоть мы и опережаем «Нью-Йорк таймс» с откликом на нее), потому как у меня есть что к ней добавить из более поздних времен на основании личных наблюдений.
Нет, книга сама по себе вполне и стоит затраченного на нее времени (про деньги не говорю - мне она досталась бесплатно). А читается запоем - классное чтиво, политический триллер, шпионский детектив. С той только разницей, что когда ее закрываешь, вопросов остается ничуть не меньше, чем когда ее открываешь. Сейчас объясню.
Авторы - не просто профи в вопросах, о которых пишут, но взаимно очень даже друг друга дополняют, а потому и спелись, недаром что Питер и Петра. Петра Куве - писатель, переводчик с русского, дока в русской истории и культуре, профессор в Петербургском государственном университете. Питер Финн - известный журналист из «Вашингтон пост», бывший московский собкор, а сейчас специализируется на деле Сноудена и скандалах вокруг Агентства национальной безопасности, что позволяет ему более чем полувековой давности «дело Живаго» открыть в перспективу будущего, то есть настоящего: от той "холодной войны" в нынешнюю "холодную войну", которая становится все горячее, хоть «крымнаш». Именно поэтому. Несмотря на все разговоры о деэскалации кремлевско-украинского конфликта. Wishful thinking - желаемое выдают за действительное.
История контрабандной переправки рукописи пастернаковского романа на Запад - всего лишь начало не только книжной, но и той мировой интриги, когда культурная "холодная война" не просто вписалась в контекст политической "холодной войны", но и послужила ей - хотел сказать подпиткой, но точнее будет: кормовой базой. Пусть и одной из.
Несмотря на настойчивые запросы авторов, британские и американские спецслужбы решили заново не открывать свои архивы после дозированных публикаций в 2010 году - в частности, по истории "Интеллидженс Сервис". А именно она принимала активное участие в переправке «Доктора Живаго» - сначала сквозь прорехи в "железном занавесе" за кордон, а потом и за океан в виде двух микрофильмов, затребованных ЦРУ.
Скажем так: итальянский издатель-коммунист Джанджакомо Фелтринелли просто хотел издать этот запрещенный в СССР роман, исходя из высших либо коммерческих соображений (для нас сейчас без разницы), а британский писатель сэр Исайя Берлин делал это по дружбе с Пастернаком и не в последнюю очередь исходя из служения культуре (о его гипотетической службе в британской разведке я уже писал в предыдущем номере этой газеты). А для чего понадобился «Доктор Живаго» американской разведке? Вряд ли все-таки из любви к русской литературе.
Теперь-то уже несомненно после обнародованных авторами документов, что публикация на русском языке и распространение «Доктора Живаго» среди русскоязычников здесь и там - опять-таки сквозь прорехи в "железном занавесе" - были одним из культурных проектов ЦРУ.
Одной из многих его издательских программ с целью подрыва советской системы. Как выражались в этой сверхсекретной организации, «для усиления предрасположенности к культурной и интеллектуальной свободе и неудовлетворенности ее отсутствием».
Роман Пастернака - не первая и не последняя книга в издательской деятельности ЦРУ, под какими бы камуфляжными прикрытиями эти «издатели» ни прятались - все равно, «Либерти» или издательство имени Чехова. В последнем вышла книга Иосифа Бродского «Остановка в пустыне» еще при жизни автора в Ленинграде. Нам ее лично вручил на следующий день после приезда в Нью-Йорк Джордж Клайн - одновременно с изданиями другого «своего» откровенно политизированного и куда более плодотворного издательства «Хроника». Адрес один и тот же - 505 8 Avenue.
У него тоже было прикрытие, а может, и изначальное и главное занятие: мануфактурист с распространением своих шмоток на среднем Западе - нью-йоркской конкуренции он не выдерживал. Адрес его «мануфактуры» - тот же.
Само собой, пастернаковский проект был по тем временам вершиной издательской деятельности ЦРУ. Вот инструкция из секретного циркуляра: «Эта книга имеет огромную пропагандистскую ценность не только благодаря ее важному содержанию и свойству побуждать к размышлениям, но и благодаря обстоятельствам ее издания: у нас есть шанс заставить советских граждан призадуматься, что не в порядке с их правительством, если литературный шедевр человека, который слывет величайшим из ныне живущих русских писателей, не могут достать, чтобы прочесть на языке оригинала, его собственные соотечественники на его собственной родине».
«Доктор Живаго» был издан в разных форматах, в том числе карманном на папиросной бумаге - как впоследствии «Архипелаг Гулаг» - для удобной переправки и распространения среди советских граждан. На молодежных фестивалях, на всемирных выставках и прочих массовках. С помощью эмигрантов, священников, спортсменов, бизнесменов, туристов, журналистов, музыкантов, дипломатов и моряков дальнего плавания.
Все это происходило в постсталинские, оттепельные, вегетарианские времена в конце 50-х, а после того, как в результате «Малого октября» 1964 года «царя Никиту» турнули из Кремля, опальный советский лидер прочитал ЦРУ-шное издание романа, который вызвал такую неожиданную вспышку "холодной войны", и к собственному удивлению не обнаружил в нем ничего антисоветского: «Я должен был сам прочесть это раньше.
Мы не должны были запрещать эту книгу». И никакого скандала бы не было, и ЦРУ не пришлось бы делать из мухи слона и превращать невинный и слабоватый в смысле художества роман (по сравнению с ранней прозой и стихами Пастернака) в мощную дубину "холодной войны".
Короче, советские власти были не совсем неправы, считая «Доктор Живаго» - не сам по себе, конечно, - провокацией ЦРУ.
Ладно, дела давно минувших дней, но вот история более близкая к нам по времени, которую я сам раскопал и кратенько - чтобы меня не ругал мой суровый редактор за превышение размера - здесь изложу. Более подробно - в моем докурассказе «Мой друг Джеймс Бонд», который печатался в периодике по обе стороны океана и в моих книгах. Хотя мне есть что добавить.
На самом деле моего друга Джеймса Бонда звали Альберт Тодд, был он по религии мормон, а по занимаемой должности - профессор Квинс-колледжа, куда нас с Леной Клепиковой взяли в качестве scholars-in-residence вскоре после нашего приезда в Америку, обеспечив нам целый год безбедного существования без никаких почти обязанностей, не считая литературного курса по-русски и политических лекций по-английски: работа не пыльная, не бей лежачего.
Мы подружились с Бертом, тем более у нас с ним был our mutual friend Женя Евтушенко. Их с Женей связывала сорокалетняя дружба, с первого приезда Евтушенко в Америку, когда Берт, тогда аспирант Гарварда, пообещал безвестному Евтушенко устроить гастрольное турне по всей Америке.
Фантастика! Берт, однако, сдержал слово и привез в Москву контракт на выступления в 28 колледжах. Женя, в свою очередь, познакомил его с Окуджавой, Вознесенским, Ахмадулиной и Аксеновым - этот десант и был сброшен Россией на Америку.
Да только все не так просто, что и выяснилось на панихиде профессора Альберта Тодда, почему, собственно, я и упоминаю все эти детали, которые заиграют после того, как я оглашу то, что там узнал.
Важно также упомянуть, что советские власти поначалу препятствовали американским контактам «великолепной пятерки» и, в частности, сорвали первые американские гастроли Евтушенко, подозревая провокацию ЦРУ, что легче всего объяснить манией преследования у КГБ, хотя это была не мания, а реальность.
На этой панихиде Берта - точнее на последовавшей за ней тусовке - мне и вручили два письма: о содержании одного я знал раньше, другое оказалось для меня полным сюрпризом. Меня предупредили, чтобы я читал их не прилюдно, лучше дома, но - нетерпение сердца! - я не внял и вышел из Klapper Hall на лужайку кампуса.
Уже зажглись фонари и звезды, с квинсовского холма, как на ладони, сиял силуэт Манхэттена, стояло бабье, или, как здесь говорят, индейское лето, я был в легком подпитии, но письма меня мгновенно отрезвили. Одно - от Бродского президенту квинсовского колледжа: о нем как-нибудь в другой раз. Другое - от Берта второй жене, которую он попрекал, что та раскрыла его тайну третьей жене: что он был агентом ЦРУ.
«It would not be honest if I did not tell you that I was terribly disappointed that you should have told Lilia that I had worked for the CIAѕ», - писал Берт в своем письме, которое привожу в моем переводе: «Было бы нечестно не сказать тебе, что я был ужасно разочарован, что ты сказала Лиле, что я работал на ЦРУ.
Ты не имела права говорить ей то, что я сказал тебе однажды в минуту близости, взяв с тебя клятву, что ты никому больше не скажешь. Для этого были - и до сих пор есть - серьезные причины, и я могу объяснить эту промашку с твоей стороны все еще длящейся болью и гневом на меня и вполне понятным резоном, что время прошло и это больше не играет никакой роли. Играет». Очевидный намек на то, что Берт в это время - письмо написано в 93-м - продолжал сотрудничать с ЦРУ.
Все вдруг предстало в ином, ярком до рези свете: от организованных Бертом американских турне Евтушенко с телохранителями и гонорарами не из собственного все-таки кармана, когда не было сборов, - до самого шестидесятничества как политического - скорее, чем культурного - явления. А я-то подозревал Берта в связях с гэбухой (не на стукаческом, понятно, уровне), не догадываясь о его главной служебной и жизненной функции. Что, впрочем, не мешает одно другому - мог быть и двойным шпионом.
Как по ту сторону евклидова пространства сходятся параллельные линии, так и две эти организации-близняшки где-то за пределами противостояния супердержав - как скажем сейчас, но и тогда, на иной, правда, высотеѕ бла-бла-бла.
Но тогда не есть ли и шестидесятничество побочный продукт этого мистического, за земными пределами, сотрудничества ЦРУ с КГБ, а наш с Евтушенко общий друг - гермес, посланник, посредник этих богов всемирного политического Олимпа?
А вот и обещанное дополнение к прежде сказанному. Другой профессор-славист, Джон Глэд, лет на десять, наверно, младше Тодда, прочитав мой рассказ о Берте Тодде, не только подтвердил мою гипотезу, но и дополнил как бы с другой стороны. Берт, оказывается, рассказывал Джон нам с Леной в тайском ресторане на Манхэттене, помимо того, что принимал русский диссидентский десант в Америке, участвовал также в высадке американского студенческого десанта в Россию. Джон Глэд как раз и был одним из сотен студентов, которые получали от Берта Тодда необходимые инструкции перед поездкой в СССР, и властные полномочия у него, по словам Глэда, были весьма широкие. Такой случай, к примеру: Джон Глэд ухитрился потерять свой американский паспорт за несколько часов до отлета - Берт Тодд тут же выдал ему новый. Еще больше поразило Джона Глэда, какие огромные денежные средства были в распоряжении Тодда.
Догадывался ли Евтушенко со товарищи о роли, что предназначалась им в «квинсовском» проекте ЦРУ? Понимал ли Берт сверхзадачу порученной ему культурной миссии? А как в самом ЦРУ - сознавали в его мозговом центре, что проамериканский литературный диссент подтачивал сами основы советского государства, оправдывая худшие подозрения КГБ? В конце концов «империя зла» рухнула, но, как мы видим, не в одночасье. Мой друг Джеймс Бонд выполнял патриотический долг и вместе со своими подопечными московскими литераторами также приложил к тому руку.
Святое дело? Конечно. Хотя зависит от того, как посмотреть.
