Что это была за публика? Своего рода богема, но совершенно не похожая по облику и привычкам на все, что было прежде. И Фоллон придумал для обозначения этой экзотической коммуны неологизм: «хиппи». Собственно, даже не столько придумал, сколько переделал оригинальное слово, которым пользовался Норман Мейлер, – хипстеры. Так писатель называл второе поколение послевоенных молодых бунтарей – «битников».
Хиппи были настроены более оптимистично, чем их предшественники. Они любили разглагольствовать о любви и одеваться в яркие, вычурные наряды. Они объединялись в группы, сами названия которых недвусмысленно говорили об интересах этих молодых людей: Движение за легализацию марихуаны и Лига сексуальной свободы.
Идеи оказались привлекальными, и тысячи молодых американцев потянулись в Калифорнию. Большинство селилось в Сан-Франциско, в районе Хейт. К лету 1966 года там уже насчитывалось около 15 тысяч «хипующих» парней и девушек. Они жили по совсем другим правилам, чем их придерживающиеся традиционных воззрений сверстники. Мало кто обременял себя трудом, в ходу были марихуана и ЛСД. Они отрицали ценности общества, от которого добровольно удалились в своего рода «духовную резервацию»: деньги, карьера, успех – во всем этом они не видели особого смысла.
Философия хиппи представляла собой причудливую смесь: восточные мистические учения, астрология, романы немца Германа Гессе и утопия американского фантаста Роберта Хайнлайна «Пришелец в земле чужой».
Однако при всем упрощении и пренебрежении к быту, убежать от общества, которое исповедовало сугубо материалистические ценности, было невозможно, и чем больше росло население Хейта, тем больше процветала в этом районе коммерция. Открывались книжные магазины, кофейни, лавки сувениров, магазины здоровой пищи и прочие бизнесы, которые делали неплохие деньги на товарах, популярных у хиппи.
Самым первым и самым знаменитым был ошедший в историю Psychedelic Shop – магазин, торгующий «психоделическими товарами». Ассортимент был, конечно, своеобразный – книги о наркотиках и экзотических религиях, ремесленные поделки, пластинки, одежда. И это было нечто большее, чем просто торговое заведение. Своего рода клуб, информационный центр, место, где люди встречались, общались, оставляли друг для друга письма, поскольку адреса у обитателей Хейта менялись чуть ли не каждую неделю.
Почему магазин назвали «психоделическим» ? Изначально термин пришел из фармакологии. Этим словом обозначали группу галлюциногенных наркотиков, оказывающих влияние на настроение и восприятие. Духовный отец хиппи, гарвардский интеллектуал Тимоти Лири, воспевавший ЛСД и марихуану, вместе с психоделическим «кайфом» сделал популярным и само слово. Оно приобрело некий священный оттенок и распространялось чуть ли не на всё.
Лири провозгласил новый культ, для которого придумал девиз «Включись, настройся, отпади». Психоделической называли музыку, в частности, так называемый «сан-францисский рок», который возник в это же самое время и дал впоследствии много известных имен. Психоделическими, соответственно, назвали и товары. Впрочем, магазин на улице Хейт был нормальным коммерческим предприятием, и его владельцы получали хорошие прибыли.
Это не ускользнуло от внимания некоторых наиболее последовательных адептов философии хиппи. Не обошлось без эксцессов. Летом того же года, когда начал функционировать Psychedelic Shop, в Хейт появилась тайная группа молодых людей, которые называли себе диггерами («копателями») – по имени калифорнийских индейцев, питающихся кореньями.
Они объявили себя своего рода «совестью» коммуны и начали настраивать окружающих на более решительное противостояние обществу, от которого те убежали. Досталось и местным торговцам, которые наживались на контркультуре в лучших капиталистических традициях.
Вскоре диггеры начали раздавать бесплатно еду. В листовках безаппеляционно провозглашалось: «Она бесплатная, потому что она ваша». Около сотни голодаюших хиппи посещали ежедневно эти «кормления диггеров». Меню состояло из увядших овощей, зачерствевшего хлеба, тушеных индюшачьих горлышек и тому подобных «яств», которые удавалось раздобыть «кормильцам».
Во время Хэллоуина 1966 года диггеры парализовали уличное движение, устроив кукольное представление. А в декабре организовали костюмированный парад под названием «Смерть деньгам». По их же инициативе открылась барахолка под пышным названием «Свободная система». Там можно было получить бесплатно одежду и разные предметы домашнего обихода. То есть они отстаивали чистоту идеологии хиппи и в этом смысле ставили палки в колеса местным торговцам. Те, в свою очередь, пытались противостоять «экстремистам» и сделали попытку открыть трудовой кооператив, в котором могли бы участвовать безработные из числа слоняющихся по Хейт-стрит, греющихся на солнце и бездельничающих хиппи.
Пик движения пришелся на так называемое «Лето Любви» в 1967 году, когда состоялся знаменитый «Сбор Племен». Десятки тысяч молодых людей, в основном бездомных, на несколько месяцев заполонили Хейт.
Обстановка была не такой уж дружелюбной: на тротуарах яблоку негде было упасть, толчея не располагала к нежным чувствам, употребление наркотиков достигло такого уровня, что прежде мирные «дети-цветы» вели себя агрессивно. Полиция все меньше церемонилась с нечесаными и подозрительными личностями. К тому же в коммуне случались стычки на расовой почве.
Стало ясно, что движение близится к закату. В октябре были проведен прощальный марш под названием «Смерть Хиппи». Толпа медленно двигалась по Хейт-стрит вслед за символическим картонным гробом, уносящим в небытие иллюзии этих молодых людей.
Что произошло дальше с покупателями Psychedelic Shop? Большинство из них быстро рассталось с романтическими бреднями юности и вписалось в истэблишмент, который еще недавно так страстно поносили. Для кого- то пристрастие к психоделическим наркотикам оказалось роковым. Остатки развеянного воинства «детей-цветов», постаревших и неузнаваемо изменившихся, еще можно встретить среди бездомных в скверах или ночлежках.
Однако наследие «контркультуры» не прошло бесследно. Особенно плодотворным оказалось оно в музыке. Концерты таких популярных групп, как Grateful Dead, Big Brother, The Holding Company, Jefferson Airplane, еще долгие годы собирали огромную аудиторию. Живописные лохмотья, продававшиеся на Хейт-стрит, износились, книжки о восточных религиях, которыми зачитывались эти ребята, еще можно отыскать на уличных развалах.
Но в целом все это – прошлое, эпизод в истории Америки. Повторится ли он когда-либо, хоть и в иной, разумеется, форме? Трудно сказать. Романтический бунт против цивилизации, против истэблишмента, против официальной морали, против монотонного существования в организованном обществе всегда соблазнителен для юных умов. Разве не являются «оккупанты Уолл-стрита» в какой- то степени духовными наследниками хипующих «шестидесятников»? И, может быть, еще не раз молодым захочется обратиться к идеям, казавшимся столь привлекательными для грязных и нечесаных обитателей Хейта, и повторить вслед за одним из кумиров этого поколения, поэтом Аленом Гинсбергом: «ѕмы – не страшные, пыльные, безобразные паровозы, все мы – душою прекрасные, золотые подсолнухи».
