Нет, ни постановщик Фиона Шоу (кстати, присутствовавшая в зале, поскольку с 10 по 21 декабря будет играть в БАМе в спектакле «The Rime of the Ancient Mariner» по Кольриджу), ни художник Том Пай, ничего не изменили в этом суетливом, перенаселенном слугами, стульями, яблоками и колоннами зрелище, где лучшим, самым близким и Пушкину, и Чайковскому элементом остаются пейзажные видеопанно, возникающие на звуках оркестровых вступлений к сценам. Но новые исполнители внесли свои коррективы, которые в большинстве случаев пошли спектаклю на пользу.
Начну с дирижера. Александр Ведерников, много лет стоявший у руля Большого театра, но впервые приглашенный в «Мет», вел спектакль хоть и без особых откровений, но зато уверенно, сбалансированно, в идеальных, на мой взгляд темпах и достаточно гибко.
Последнее было особенно заметно, когда на сцене появлялся Роландо Виязон в роли Ленского. Напомню, что его не слышали на этой сцене в течение пяти сезонов. Обаятельный и темпераментный мексиканец, так полюбившийся публике как партнер Анны Нетребко в незабываемой зальцбургской «Травиате», «Манон», «Любовном напитке», «Богеме», диске «Дуэты» и других проектах, он был выведен из строя кистой, спрятанной в голосовой связке. Кисту долго не могли обнаружить, потом никто не решался ее прооперировать: Виязон мог лишиться способности не только петь, но и говорить.
Когда операция все же состоялась, пришлось заново учиться петь, в течение месяцев добавляя ноту за нотой... Он «снова в седле»: пел Неморино в Вене и в «Ла Скала», Альфредо в «Травиате» в Цюрихе, Оттавио в «Дон Жуане», заглавную партию в «Вертере» в Ковен-Гардене, выпустил несколько сольных дисков. Он сохранил свой эксклюзивный контракт с «Дойче граммофон», написал книгу и пробует свои силы в оперной режиссуре...
Судя по его Ленскому, его вокальная форма еще полностью не восстановлена, хотя в маленьких европейских залах это, вероятно, не так заметно. Лирический тенор Виязона всегда имел известные ограничения в верхнем регистре и не отличался особой мощью. Сейчас он звучит просто неровно: иногда пробиваются былые краски – звонкие, сияющие, а иногда целые фразы вдруг начинают звучать как в ватном тумане, а порой становится страшно – вот-вот сорвется...
То ли пытаясь компенсировать вокальные недостатки, то ли следуя режиссерским указаниям, но при этом «укрупняя» их собственной горячностью, Виязон заметно перебарщивает в пластике и мимике. В его планах на этот сезон доминирует Моцарт. Возвращение к этому репертуару будет для певца лучшей политикой.
Как я предсказывала, шведский баритон Питер Маттеи оказался превосходным Онегиным: большой, ровный, бархатного тембра и естественного обаяния голос, достаточно чистое произношение, отличная дикция и хороший вкус, смягчивший некоторые особенности режиссерской трактовки (он не откусывал ни от яблока в третьей картине, ни от бутерброда в сцене дуэли). Хороша была Ольга (дебютантка «Мет» Елена Максимова, «экспорт» из Театра им. Станисловского). Куда лучшим Греминым, чем в премьерном спектакле, стал словак Стефан Кочан (я бы его, правда, больше состарила – уж очень строен и почти демоничен, отнюдь не «старый генерал» и не «боец с седою головой»). Как и в первом составе, партию Лариной исполняла Елена Заремба, а няней Филипьевной была Лариса Дядькова.
И, наконец, Марина Поплавская в роли Татьяны. Ей выпала непростая задача: конкурировать с Анной Нетребко, певшей премьеру. Поплавская делает это с честью. После первого действия, особенно после поразительно проведенной (и сценически, и вокально) Сцены письма, я готова была отдать предпочтение именно ей. В отличие от Нетребко, которая хорошо играла Татьяну, Поплавская с первой до последней минуты была ею.
И даже менее сочный и мощный, но ясный и сфокусированный голос в данном случае шел на пользу образу: не страстная, импульсивная дива, сексуально разбуженная Онегиным, но чистая, серьезная, растерявшаяся от нахлынуших на нее эмоций девушка – такая Татьяна куда ближе оригиналу. Мне понравилось, что для Поплавской (возможно, по ее инициативе) были изменены костюмы Татьяны: в первом действии она в белом, а не в слащаво-розовом, в сцене петербургского бала – в холодновато-серебристом, а не в огненно-красном.
Жаль только, что в заключительном дуэте певица казалась уставшей, а ее поединок с Онегиным-Маттеи – недостаточно отработанным. Вот тут-то, в образе зрелой Татьяны, вокал Нетребко был бы как нельзя более уместен. Но осталось еще несколько спектаклей, и предсказать, какими будут в них те же исполнители, невозможно.
