Мне посчастливилось после увольнения из МГУ пристроиться дежурным лифтером в Дом Советских Композиторов на Огарева 13.
В первое же дежурство дворовое пацанье прозвало меня «тетей-лифтершей» (традиционно в лифтеры шли только пожилые женщины). И хотя композиторы третьего – моего рабочего - подъезда знали Севку, сына Арнольдика Каплана, с шести лет, никто не задавался вопросом, почему молодой и здоровый парень сторожит теперь лифт.
Кооператив композиторов соединялся через клубное здание с коопом Московской Консерватории, где жила моя семья. Музыканты и их дети были центровой московской тусовкой. По имени-отчеству не называли никого, невзирая на возраст и заслуги. Исключения бывали: Дорлиак звали Ниной Львовной, но Рихтера звали Славой, а Ростроповича уже совсем Славкой, а то и Растрапом.
На дежурствах я калымил ремонтом бытовой электроники, учил языки. Как-то подсел ко мне музыковед Федя Мюллер, поинтересовался, что читаю, взял в руки оригинал «Приключений Вернера Хольта» и заговорил по-немецки. Я тогда увлекался этим языком - в пику советской пропаганде, приучившей народ к тому, что немец и фашист это синонимы.
Федя-Теодор Фридрихович Мюллер поведал мне по секрету, что до Второй мировой он переписывался с неким жителем Германии - поддерживал язык и вызнавал чем живет музыкальная Европа. В 41-м, когда переписка прекратилась, обнаружилось, что корреспондентом Феди Мюллера был Герман Геринг, ближайший сподвижник фюрера, большой любитель искусств.
Мы стали общаться, обменивались книгами. Как-то Федя предложил мне почитать первое издание собрания сочинений Ленина. «Только никому не показывай», - сказал он. «А что, это самиздат»? - спросил я. «Ты почитай, почитай», - ответил Федя туманно.
На дежурствах я засовывал Фединого Ленина в средний ящик служебного стола, украдкой сверяя содержание с текстом последнего, пятого, помнится, переиздания, открыто лежавшего на столе. Помню отчетливо как офонарел, обнаружив, что первое и пятое издания написаны разными людьми. Или печатались для разных читателей. Названия статей и их основа сохранялись от издания к изданию, менялась эмоциональная окраска.
Сейчас уже свободно говорят о том, что история переписывается в интересах новых охотников за пушечным мясом. Чтоб им не стать, историю следует переучивать.
Вот доказательный пример. Готовясь несколько лет назад ко Дню Колумба, я прочел первоописание его деятельности на территории Америки: «Кратчайшая реляция о разрушении Индий» (1552). Страниц десять, написаны неким Бартоломе де Лас Касасом.
Варфоломей этот был испанский колонист, священник, основатель утопической общины, первый архиепископ Свободного и Суверенного Штата Чьяпас, что в Мексике. Был он ученым, истовым историком, защитником прав человека.
Зерно сомнения в общепринятой признательности Христофору Колумбу подселилось ко мне в перуанских джунглях, где я свел знакомство с местным гидом - выпускником исторического факультета Лимского Университета, ушедшим в нетронутое столичным криминалом лоно природы. Когда я спросил его, почему в Лиме параллельно идут два проспекта - Независимости и Конкистадоров, гид ответил, что никогда не задумывался об этом. \
“Да ты чо, историк, - заорал я на все джунгли, - ведь конкистадоры вырезали два миллиона ваших предков, а вы рядом с проспектом СВОЕЙ Независимости проложили проспект имен авторов собственного Геноцида!”
Гид спросил, все ли русские такие. По моим радионаблюдениям, сказал я, в основном мои соотечественники похожи на перуанцев: сочувствуют микроколумбу Сухову из кинобоевика «Белое Солнце Пустыни», приехавшему отнимать родину у среднеазиатов.
14 октября Америка отметила очередной ДЕНЬ КОЛУМБА. Во всех школьных учебниках он представлен как герой, отважный путешественник, который пересек неведомый ему океан и наткнулся на неведанный континент.
Так оно и было. Но затем произошло нечто, в учебниках упрямо не акцентируемое: когда Колумб и его команда из “good Christian white men” высадились на Багамах, их встретили мирные и великодушные аборигены, с первой на белом свете программой all inclusive, которых Колумб со товарищи превратил в нищих рабов, истребив под корень, а это в современной истории зовется Геноцидом.
Правда, Колумба можно пытаться понять – его поход был бизнесом, как у кого-то car wash или Laundromat, а бизнес должен приносить прибыль. Ему ведь дали бабки на дело испанские король Фердинанд с королевой Изабеллой, которые думали, что Колумб сплавает до Азии, где полно золота и специй к шашлыку. Но тогда турки командовали восточной частью Средиземноморья, никого не подпуская к специям, бывшим дороже золота. Поэтому испанцы пошли в обход, навроде бравого солдата Швейка с его будейовицким анабазисом.
Колумб выторговал у спонсоров похода 10 процентов от прибыли и губернаторство над всеми новыми землями. Но в Азию, как известно, не попал, хоть уже знал, что Земля круглая, но вот насчет радиуса ее был не уверен. Поэтому, должно быть, прибалдел, когда пройдя по расчетам четверть пути до Азии, наткнулся на бескрайнюю землю там, где на картах была только голубая вода.
В своих дневниках Колумб описывал аборигенов как мягких и великодушных, но слово «люди» к ним не применял. Пытками обратил их в рабов-золотоискателей. Работали они в шахтах, в условиях, превосходивших по чудовищности фашистские и советские концлагеря. Рабов просто не кормили и не поили, из экономии, на место умиравших приводили новых.
Так, на одном только острове Испаньола, где сейчас Гаити и любимая нашим народом Доминикана, Колумб истребил около 9 миллионов аборигенов. Обо всем этом и написал в своем отчете Варфоломей де Лас Касас.
По оценкам последующих историков, христианская Европа ответственна более чем за 50 миллионов недочеловеческих (если по Колумбу) жизней.
Когда в конце XIX века этот геноцид остановился – из-за негативной для европейцев паблисити – начался другой геноцид - культурный. У индейцев отбирались дети и передавались на воспитание в семьи с европейскими корнями. Это называлось «blind adoption» и продолжалось аж после 1900 - для быстрейшей ассимиляции местного населения и обретения им психологии пришельцев.
В 1970-е годы организация под названием Indian Health Service (IHS) за короткий срок успела принудительно стерилизовать 42 процента всех индейских женщин Америки в детородном возрасте, пока федеральное право их не остановило.
В 1980-е самый низкий доход на душу населения США приходился на американских индейцев. У них больше всех умирало детей при родах, и по низкому уровню образования равных им не было. По безработице тоже держали первое место. Алкоголизм и наркомания – ни один другой этнос рядом не стоит. Самоубийств среди подростков в несколько раз больше, чем у ближайших конкурентов. В эти годы средняя продолжительность жизни американки – 76 лет, а индианки в резервации - 45.
После четырех столетий планомерного уничтожения коренные американцы были лишены 97.5 процентов их земель. Чем не нацизм, товарищ Сухов?
И только в 1992-м году, после празднования 500-й годовщины со дня высадки Колумба на американскую землю, его экспедицию стали рассматривать как истребительную акцию Европейского империализма в Западном полушарии.
В русской диаспоре Америки еще живы те, кто пережил Холокост, больше прошедших через культурный геноцид СССР, но внешне мы, русские иммигранты, похожи не на американских аборигенов, а на пришельцев из Европы, поэтому идентифицируемся мы не с жертвами, а с наследниками авторов геноцида.
Не все мы единым миром мазаны. Все меньше и меньше слышны среди так называемых «наших» голоса тех, кто обрел-таки American Identity – просвещенное отношение к таким ценностям как freedom, liberty (что не одно и то же) и equality (что не есть равенство).
Но если за последние полвека мы приучились осуждать белый супрематизм, то кто же тогда Колумб по отношению к индейцам, можно ли считать себя людьми цивилизованными, если за нами горы трупов добрых и великодушных народов, истинных хозяев нашего нового отечества?
Мы не рабы. Рабы немы. Yeah, right. Мы наследники Геноцида, но мы против Геноцида. В День Колумба лично я обуваюсь в мокасины. А что у вас, ребята, на ногах?
